Смерч над Багдадом
Шрифт:
— Привет, Макс, как дела? — Корриган намеренно старался говорить невнятно.
— Как я рад, что ты позвонил, Лу. Я сам целый час пытаюсь тебя поймать.
Корриган удивился.
— Я еще у себя в отеле не был. Нельзя же приехать в Амстердам и не сходить в бордель! — форсировал он игривый тон. — А чего ты меня ловил?
— Наверное, затем же, зачем и ты. Не такое веселое это место, чтобы сидеть в одиночестве. Думал, может, выпьем вместе?
— Согласен, приятель, поэтому и звоню! — Он быстро добавил: — Лучше в твоем отеле, я тут в каком-то гадюшнике. Бутылка
Корриган повесил трубку, заказал еще рюмку коньяку и бутылку виски и стал ждать. Хитроватый на вид юнец появился через пятнадцать минут и сунул ему сверток в коричневой бумаге. Он унес его в уборную, развернул, окинул оружие опытным глазом. Поцарапанный и помятый револьвер был вычищен и смазан. Он зарядил его, тщательно проверил, все ли исправно, и пристроил за поясом, а пакетик с крэком сунул в карман. После убийства он просыплет несколько крошек в сумки Эвери, ровно столько, сколько нужно полицейским экспертам, чтобы прийти к выводу об очередной разборке между толкачами наркотиков.
Через четверть часа он подходил к отелю «Черный лебедь» на боковой улице между каналами Принценграхт и Лийнбаансграхт. Разместившаяся в высоком здании гостиница туристического класса выглядела как чисто семейное заведение. Было уже поздно, вестибюль пустовал, и ему удалось незамеченным проскользнуть внутрь и подняться по лестнице в номер Эвери.
— Хорошо, что пришел, Лу.
На мгновение Корригана тронуло теплое приветствие англичанина, они оба знали цену дружеским чувствам в чужом городе.
— И я рад тебя видеть, Макс. — Он вытащил бутылку виски. — Первым делом давай выпьем. Я открываю, ты наливаешь.
Не дожидаясь ответа, он пошел через тесную спальню к окну, снял с кресла потрепанную подушку, тяжело опустился на сиденье, укладывая подушку на колени и облегченно вздыхая.
— Эти индонезийские шлюхи знают такие штучки… Я совсем выдохся.
Свободной рукой Корриган нащупал «уэбли», вытащил его из-за пояса, прижимая к боку, и незаметно уложил на коленях.
Эвери, возившийся возле тумбочки у кровати, вернулся с двумя пластмассовыми стаканчиками.
— Я уж боялся, что не смогу повидаться с тобой наедине…
Вот она — цель. Прямо перед глазами Корригана. Не стоит медлить. Давай.
— Да ты меня клеишь, Макс, что ли? — Ему было все равно что сказать. Палец лежал на курке. Дуло уткнулось в подушку, чтобы приглушить выстрел.
— Я все о тебе знаю, Лу.
Иисусе сладчайший, еще один приятный сюрприз от этого ублюдка. Значит, он пришел как раз вовремя. Неужели Эвери уже доложил Мойлану? Не важно. Потом разберемся. Решимость окрепла. Пути назад нет.
Палец Корригана напрягся на спусковом крючке.
Глава 8
Эвери не подозревал, что находится на волосок от смерти.
— Уиллард Фрэнкс шлет тебе привет, Лу.
Глаза Корригана чуть заметно сощурились при звуке знакомого имени, палец на курке замер, закостенел.
Эвери
— Мы на одной стороне. Это действительно так — ты из ЦРУ, а я из Британской службы безопасности.
Медленно-медленно Корриган опустил с коленей подушку, поставил револьвер на предохранитель.
У Эвери отвисла челюсть.
— Господи Иисусе, — выдохнул он.
Теперь, за рулем «БМВ» на пути из аэропорта Хитроу теплым солнечным осенним днем, можно вспоминать об этом с улыбкой. Эвери вновь обрел смысл жизни, почувствовал себя членом команды, к которой принадлежит и его старый друг Брайан Хант. Это чувство захватывало и переполняло его, а тут еще обещание новых надежных документов и перспектива финансового благополучия семьи…
Но в те роковые секунды прошлой ночи, когда он смотрел в дуло револьвера Корригана, все было иначе.
Во-первых, американец, понятное дело, никак не хотел признавать, что свалял дурака.
Эвери с кривой улыбкой стоял перед ним, держа в обеих руках стаканы с виски.
— Давай выпьем, прежде чем ты всадишь в меня пулю, Лу. Жалко расплескивать.
Ему пришлось добрых полчаса описывать поставленную перед ними задачу, прежде чем Корриган наконец начал понимать, о чем толкует англичанин. Странная это была картина — двое мужчин, совершенно не знавших друг друга, сидят в маленькой комнатке отеля на берегу канала и рассказывают о себе правду, приканчивая бутылку виски.
Эвери стало известно, что факты, если не суть легенды Лу Корригана почти так же фальшивы, как его собственная история. Родители Лу эмигрировали в Штаты, когда сыну было восемь лет. Отец его стал полицейским 75-го участка, что не сулило Лу ничего хорошего, ибо жили они в гетто в восточном районе Нью-Йорка.
Пытаясь доказать крутым уличным бандам ирландцев, что он настоящий мужчина, Корриган отмежевался от отца и истово следовал дикарским боевым ритуалам, царившим в бетонных джунглях. В пятнадцать он бросил школу, к восемнадцати имел судимость за многочисленные случаи мелкого хулиганства. Потом за него взялась государственная пенитенциарная система.
— Я дрался честно, — говорил Корриган, и голос его становился все мягче от выпитого виски, — но здорово поколотил того парня. Мне дали общественную адвокатшу, а в то время не часто встречались женщины такой профессии. Она даже тогда казалась мне слишком молоденькой. И хорошенькой. Я не верил, что у меня есть шанс, раз меня защищает общественный адвокат. И ошибся. Она хорошо понимала, чем я кончу — узаконенным разбоем…
Я чуть не сдох, когда мой старикан появился в суде. В накрахмаленной рубашке, в выходном костюме. Олицетворение порядка и достоинства. Это, конечно, была ее идея. Ему пришлось попотеть, чтобы встать и признать меня своим сыном. Сын копа, я предал его, а ведь у него такая адская работа в самом жутком районе города. Когда адвокатша закончила речь, в зале все обревелись. Она заявила, что мне надо дать возможность исправиться, и стала уговаривать судью отправить меня не в тюрьму, а в армию. Мой старик согласился. Вот так мне выпала самая крупная в жизни удача.