Смерть в подарок
Шрифт:
— А ты сама что хочешь делать дальше? — Тедди вдруг вспоминает, что она ни слова не сказала про себя.
Гарриет переводит взгляд на окно.
За ним — темнота, в которой желтыми звездочками горят уличные фонари. Раньше она много мечтала о будущем. Когда жила у Дурслей, мечтала жить одна, по собственным правилам; когда приехала в Хогвартс напару с Роном, мечтала стать аврором и защищать простых людей; когда началось противостояние с Воландемортом, мечтала однажды собраться со всеми друзьями и близкими людьми, не опасаясь набега Пожирателей. Однако прошло
Гарриет разучилась мечтать.
— Я хочу жить рядом и наблюдать, как ты растешь, — тихо отвечает женщина. — В безопасности.
Тедди вдруг чувствует, как щеки заливает румянец, и мысленно клянется, что наблюдать маме придется только за хорошими событиями в его жизни…
Так как особых предпочтений по месту и стилю жизни у них не оказалось, Гарриет и Тедди принимают совместное решение пока остаться в Форксе и обживаться в нем. По крайней мере, пока Тедди не подрастет. Дальше видно будет.
Чего Гарриет не ожидала, так это того, что после маленького семейного совета дни понесутся друг за другом. До этого они тянулись мучительно медленно, наполненные переживаниями и не самыми приятными событиями, порой. Теперь же, Гарриет едва успевает фиксировать в голове число месяца.
Заканчивается период подработки в ветклинике, выходит с больничного прежний ассистент и для Гарриет просто не остается дел там. Зато день встречи с ворчливой старушкой приближается внезапно. Женщина чуть не забывает о категорическом требовании явиться на работу к девяти. Гарриет специально выходит пораньше и появляется перед домом… чтобы застать любопытную сцену.
— Выметайся из моего дома и чтобы духу твоего здесь не было! — срывает голос старушка, тряся кулаком.
Мужчина перед ней, чертыхаясь, интенсивно потирает лицо:
— Мама, прекрати устраивать скандалы на пустом месте! Переезд в дом престарелых — не конец света…
— Вот сам туда и отправляйся! — гаркает старушка. — Я нахожусь в здравом уме и трезвой памяти и не нуждаюсь в том, чтобы мне памперсы меняли!
— Ты сейчас живешь одна, случись что, никто и не узнает! А там о тебе позаботятся, — старательно втолковывает мужчина.
Но этим приводит старушку лишь в еще больший гнев:
— Когда и где умирать — мое дело! А ты зря надеешься со своей «заботой», я тебе в завещании ни строчки не отпишу. Неблагодарный щенок!
— Да послушай же, мама…
Но кричит это мужчина уже в захлопнувшуюся дверь.
Гарриет стоит посреди тротуара, хмурясь, и косится на выглядывающие из-за занавесок любопытные лица соседей. Кто-то обнаглел даже настолько, что даже открыл окно — вроде как, покурить. Гарриет неловко, что она стала невольным свидетелем семейных разборок. Еще больше неловкости доставляет тот факт, что женщина не может никуда уйти. Ей нужно явиться вовремя.
Помедлив, Гарриет все же направляется к входной
— …Я знаю. Знаю, Шарлин! — причитает он тем временем в телефон. — Я пытался быть терпеливым и не обращать внимания на ее слова. Но она меня совершенно не слушает! Я не могу и дальше долбиться лбом в стену… Подожди, милая. Мисс, кто вы такая? Что вам нужно в доме моей матери?
Гарриет не оборачивается, не представляя пока, как должна реагировать и должна ли вообще. От мук выбора ее неожиданно спасает старушка.
— Не лезь к моей работнице! Лучше возвращайся к женушке, наверняка, именно эта шельма тебя надоумила. А ты!.. — ее суровый взор упирается в невозмутимую Гарриет. — Почти опоздала. Немедленно в дом, там дел невпроворот!
Женщина кивает и проходит в дом мимо посторонившейся старушки. Та какое-то время еще стоит на пороге, сверля яростным взглядом сына, а после тоже заходит внутрь, не забыв хлопнуть дверью. Еще минуты две с улицы доносятся сдавленные ругательства — впрочем, без отборного мата — но они быстро стихают. Хлопает дверь машины, заводится мотор, шины шуршат по асфальту… и о его появлении, кроме до крайности раздраженной хозяйки дома, не напоминает ничего.
— Начнем со спальни наверху. Нужно поменять занавески на окнах, постельное белье, пыль везде стереть, помыть полы… Да не хлопай ты глазами, шевелись! Моющие средства в кладовке — и даже не думай стащить что-нибудь, пока я не вижу.
Гарриет уже в привычном молчании направляется наверх. Старушка скрывается на кухне. Но в одиночестве женщину оставляют ненадолго — работодательница еще не исчерпала суточный запас придирок. Гарриет принимает это со смирением. К постоянной критике ее приучали с детства, старушка хотя бы не пытается рукоприкладствовать.
Работа вводит в медитативное состояние. В очередной раз.
Мысли об увиденном недавно инциденте отходят на второй план, остаются только механические действия и пустота в голове. Гарриет моет окна, собирает паутину по углам, вытирает пыль, проходится даже по стенам, закрытым мебелью. Они с хозяйкой дома вместе отодвигают тяжелый комод, кровать и тумбы. И все это время старушка проходится по умственным способностям Гарриет, ее чрезмерной худобе, тому, что она неправильно двигает, дышит, держит и вообще «До старости со здоровой спиной не доживешь — надорвется!» Гарриет молчит, слушает, выхватывает из сплошного потока оскорблений действительно толковые советы и тихо благодарит. Старушка после благодарностей ворчит в два раза громче, но как-то… менее обидно, что ли?
Она все сильнее напоминает Гарриет Вальбургу. Если так и дальше пойдет, женщине будет сложно не ляпнуть «бабушка».
Женщина не успевает моргнуть, как за окном сгущаются тени, а после и вовсе загораются фонари. Старушка уходит на кухню несколько раз в течение дня, бросив на нее цепкий взгляд, сама же Гарриет работает без продыха. Жизнь приучила трудиться в любом состоянии. Голод практически не ощущается.
После окончания уборки старушка осматривает сияющий чистотой второй этаж и довольно кивает. Слова ее, впрочем, сильно расходятся с языком тела, ибо Гарриет как обычно напортачила там, тут и вообще, будь сама старушка моложе, она бы ей такое показала…