Смертельное шоу
Шрифт:
Они пробрались вдоль стены за ширму, стоящую в глубине подиума. Санька по очереди поздоровался с Игорьком, Виталием, чуть коснулся тут же выскользнувших пальцев Аркадия и вздрогнул от неожиданного свиста.
Роберт выглянул из-за ширмы, первым рассмотрел сценку и на правах единственного свидетеля пояснил:
– - Я же сказал, Венерке "бабки" достались! А она даже трусы не сняла... О-о! А мужики свистят, требуют, чтоб второй телке дали! Дубье!
Не сдержавшись, Санька тоже шагнул из-за ширмы. В желтом конусе света подпрыгивала Венера. Бесчисленные точки пыли кружились вокруг нее, как комары.
Рядом с Венерой стоял седой мужчина. Костюм сидел на его плотном теле, будто нарисованный. Когда он повернулся к Венере и, поздравляя ее, сунул в пальчики конверт, Санька не сдержал вопроса.
– - Кто это?
– - спросил он затылок Роберта.
– - Хозяин клуба. Серебровский Леонид Венедиктович.
Столь уважительный тон от Роберта Санька услышал впервые. Можно было подумать, что Роберт на время забыл, что он -- плейбой.
– - Серебровский -- это псевдоним? Как у шефа?
– - Это настоящая фамилия, -- не меняя тона ответил Роберт.
– - А сейчас перед вами выступит супер-группа "Мышьяк"!
– - взвизгнул вынырнувший из толпы в свет Децибел.
Его рука заученно легла на голую талию Венеры и медленно поползла ниже, к марле трусиков.
– - А также их новый лидер Саша Весенин! Слушайте шлягер "Воробышек"!
– - Ну чего одеревенел!
– - зашипел сбоку Аркадий.
– - Пош-ш-шел!
Санькины пальцы с хрустом обжали трубку радиомикрофона. Он выдохнул все, что было в легких, словно именно эти граммы воздуха не давали ему возможность сдвинуться с места, и шагнул в круг света.
Ни Децибела, ни Венеры там уже не было. Свет растворил их, и Саньке на мгновение стало страшно, что и он исчезнет точно так же в этом желтом, горячем, рождающем так много пыли.
С гитарного перебора пошла "фанера", и он еле успел вскинуть микрофон к губам.
– - Во-о-о-робышек-во-о-оробышек! Нахохлилась опять!
– - взревел где-то под потолком незнакомый голос.
Санька открывал строго по тексту пересохший рот и никак не мог понять, кто же это поет.
– - Хорошо отмикшировал, -- шепотом прохрипели за спиной.
Слова принадлежали то ли Игорьку, то ли Виталию, изображающих непосильную работу бас-гитариста и клавишника. А может, они вообще принадлежали Санькиным слуховым галлюцинациям. Но только после них он понял, что осталось от его голоса, записанного в студии.
Рыхлый толстяк добавил в него басовых частот, и песня зазвучала по-мужицки грубо, вызывающе. Возможно, звукорежиссеру именно такой привиделась манера исполнения песни, но Саньке вдруг стало нестерпимо стыдно. Еще более стыдно, чем при виде голых девиц.
Когда чужой, с блатными интонациями голос, прогнал припев, Санька вспомнил, что нужно нажать кнопку на микрофоне. Скользкая, как по стеклу плавающая подушечка указательного пальца еле отыскала клятую кнопку. Вдавив ее с брезгливостью, будто это и не кнопка была, а сидящий на микрофоне таракан, Санька спрыгнул, как и учил Аркадий, с подиума и направил
– - Во-о-оробышек-во-о-оробышек! Не надо уходить!
– - впервые за вечер дал он волю голосу.
Двое-трое посетителей клуба, фальшивя и не попадая в тон, подхватили припев, и их голоса тоже взвились к потолку, заполнили зал. Кажется, им это понравилось. Голосов стало больше, еще больше. Они будто бы тянулись к настоящему, только сейчас проявившемуся тенору Саньки, и он вдруг представил, что произойдет, если он не отпустит кнопку. Потом же пойдет "фанера", и только очень пьяный не поймет, что его обдурили.
– - Фуфло у тебя, а не песня!
– - вдруг заорал какой-то мужик от стойки бара.
– - Р-розовые сопли!
Удивление развернуло Саньку влево. На грибке сиденья-вертушки горой дыбился не просто мужик, а какой-то немыслимый по размерам мужичина. В прежние годы такой бы запросто стал штангистом, а может, даже выиграл бы Олимпийские игры. Сейчас медвежьей силище находилось другое применение. Оно бугрилось в ведерных кулаках мужика, оно жгло взглядом рэкетира.
– - Спой лучче "Дороги к казенным порогам"!
– - сумел он заглушить своим басом даже звуки проигрыша.
– - Дав-вай, не тормози!
Санька еле успел вскинуть микрофон к губам и зашептать в него в такт песне. Пошли третий и четвертый куплеты, и некогда было спорить с мужиком-медведем. А тот, поняв, что ему отказали, угрюмо сгорбился на своем кнопочном стульчике. Синий галстук, шириной с хорошее полотенце, свесился почти до пола и казался подпорой, которая спасает гиганта от падения.
– - Я чо сказал!
– - взревел он и швырнул в Саньку бутылку пива.
– П-падлюка! Ты чо мне отдыхать мешаешь?!
Донышком бутылка попала по плечу, попала касанием, как говорили в
зоне, чирочкой, нырнула на пол, даже не разбившись, но больше
всего Саньку поразило, что никто ни за столиками, ни у стойки бара
не отреагировал на бросок. Все люди в клубе казались заодно с
амбалом и просто ждали дальше, куда попадет вторая бутылка. А мужик уже налапал ее, не оборачиваясь, на стойке бара и вез донышком по дереву. Когда она соскользнула в его пальцах со стойки, Санька понял, что до припева не дотянет.
Все так же нашептывая микрофону про воробышка, он шагнул к ближайшему столику, вырвал из-под него белый пластиковый стул и с вращения, как дискобол, швырнул его в сторону мужика. У стойки бара что-то хрустнуло, и Санька с ужасом увидел, что здоровяк медленно встает со стульчика. Бутылка пива в его руке смотрелась гранатой, а по рассеченному лбу бахромой сползала кровь. Санька понял, что метатель из него не получился. Теперь уже требовались навыки бегуна.
– - Ур-рою гада!
– - опять перекрыл музыку своим рыком мужик и бросился на Саньку.
Кто-то догадливый отключил "фанеру", и в обвалившейся на клуб тишине Санька услышал стук своего сердца. Оно жило где-то у горла, в кадыке. Чем-то его нужно было выбить оттуда, вернуть на прежнее место.
Санька метнулся к зеленой двери, той самой, из которой появились девушки-стриптизерши, и еле успел нырнуть в нее. По дереву хряснуло стекло, осколками брызнуло по столикам.
– - Ты куда?!
– - остановили Саньку два мрачных парня в черных костюмах.