Смертельное шоу
Шрифт:
– - Коричневую. Из крэка.
– - Она это... Она порвалась. Я ее... выбросил...
– - Как видите, зря. У нас хватает улик и без куртки...
– - А при чем здесь куртка?
– - Я же сказал в самом начале разговора, свидетель запомнила вас именно по куртке. А на вашем сообщнике была черная куртка из так называемой вареной кожи...
– - Какой-какой?!
– - наклонился к столу следователя Андрей и положил ладони на его край.
– - Вареной...
– - Тогда... тогда я знаю точно, кто убил Вовку!
– - уверенно произнес
На его лысине уже почему-то не лежали капли испарины. А смоляные глаза стали тверже гранита.
– - И кто же?
– - откинувшись на спинку стула, спросил Павел.
Ему до того надоел допрос, что он уже завидовал людям молчаливых профессий -- сторожам, геологам, художникам. Им можно вообще не говорить годами, и от этого результаты их труда не стали бы хуже. А если сторож, к примеру, засек грабителя? Далекий молчаливый сторож вдруг стал так близок Павлу, что он даже представил решимость, с какой он хватается за ружье. Ему самому сейчас не хватало именно этой решимости.
– - Ну, так кто же убил Волобуева?
– - тронул он щеку тыльной стороной ладони.
Зуб затихал. Наверное, ему становился неинтересен разговор. Возможно, зуб чувствовал, что Андрей Малько врет. В безвыходных ситуациях подследственные чаще всего врут, чтобы отыскать хоть какую-то лазейку к спасению.
– - Я должен еще кое-что узнать, -- спокойно ответил Андрей.
– - Каким образом?
– - Вы меня не отпустите? Всего на день...
– - Вы смеетесь?
– - Значит, не отпустите?
– - Конечно, нет.
– - Тогда... тогда мне нужно все обдумать, прежде чем назвать убийцу... Точнее, убийц...
– - Это будет неплохо. Лучше если убийц, -- раздраженно бросил Павел и нажал кнопку под плахой стола.
Под скрип двери комнату наполнил запах едкого сапожного крема.
– - Отведите подследственного в СИЗО, -- приказал сержанту Павел.
– - Есть!
– - с радостью ответил тот и звякнул наручниками.
– - Товарищ капитан, разрешите я у вас на этаже хоть в туалет схожу. Нет больше сил терпеть. Пусть пока наручники не застегивает. Не будет же он мне ширинку расстегивать и это... наружу доставать...
– - Не будешь?
– - иронично сплющив губы, спросил Павел сержанта.
– - Не буду, -- с брезгливостью в голосе ответил он.
– - Ладно. Отведи подсудимого в туалет. По коридору -- слева.
– - Есть!
В маленький, всего на две кабинки, туалет конвоир вошел следом за Андреем. Он по-прежнему мычал ту же мелодию. Казалось, что внутри сержанта воет волк.
– - Дверь не закрывать!
– - прервав мычание, потребовал он от Андрея.
– - Так и будешь на мою задницу смотреть?
– - Так и буду.
Круглое лицо конвоира, пропитанное презрением, было похоже на лицо татаро-монгольского захватчика, каким их рисовали в школьных учебниках по истории. Маленькие глазки смеялись, и Андрей вдруг понял, для чего он зашел в туалет.
– - Ты скоро?!
– - прокричал в открывшуюся
– - Иду!
– - ответила ему левая кабинка.
Под всхлип воды, спускаемой из бачка, из нее вышел второй грузчик. Его спина бугрилась мускулами. Напарнику явно не хватало именно этой спины.
– - Водила торопит. Ему уже ехать пора. А у нас три шкафа, -- объяснил он от двери.
– - Да иду-иду.
– - Ну, чего тянешь?
– - толкнул конвоир Андрея в спину.
– - Ты по маленькому или по-большому?
– - По крупному.
– - Быстрее вываливай свое добро.
Пружина с яростью притянула к себе входную дверь, отрезая грузчика от них, и под ее громкий хлопок Андрей с разворота ударил сержанта в солнечное сплетение.
– - И-ах!
– - схватил тот воздух обветренными губами и не поймал.
Андрей ударил еще раз по сгибающемуся под тяжестью телу конвоира и тут же увидел перед собой его загорелую, поросшую рыжим пухом шею. Сцепив кисти в замок, он со всей злостью, которая скопилась в его теле за эти сутки, сверху, как молотом, впечатал их в шею и с удивлением увидел, что конвоир, продолжая движение вниз, рухнул ему под ноги.
В ушах зазвенела странная, никогда до этого не ощущаемая тишина. Казалось, что именно сейчас она взорвется писком входной двери и дюжие грузчики или, что еще хуже, милиционеры из кабинетов на этом этаже ворвутся в туалет и сшибут его с ног. Но тишина всего лишь прервалась капаньем воды из крана. Сочные удары по эмалированной раковине отсчитали три секунды, и Андрей вдруг ощутил, что силы, которые он вроде бы потерял навсегда после трех ударов, вернулись к нему.
Он втащил обмякшее и очень тяжелое тело в кабинку, из которой недавно вышел грузчик, и стал перевязывать ноги конвоиру своим платком. Он оказался слишком коротким, а может, ноги у сержанта слишком ширококостными, и тогда Андрей со злостью вбил платок в рот сержанту. Тот совсем не сопротивлялся, будто ему самому было интересно, чем же свяжет ему ноги подследственный.
Вынырнув из кабинки, Андрей сорвал с вешалки у рукомойника вафельное полотенце и обвязал им руки сержанта, заведенные за спину. Ноги его уже почему-то не интересовали. Потом закрыл изнутри дверку на щеколду и перелез через боковую стенку наружу.
Сердце билось не только в груди, но и в шее, висках, в животе и даже в коленках, хотя там и биться-то было нечему. Больше всего хотелось подставить рот под кран, из которого громко, очень громко били капли. Создалось впечатление, что капли хотели этими звуками поскорее позвать сюда кого-нибудь.
Рука сама довернула кран, и почему-то лишь тогда, когда исчезли тикающие звуки, Андрей понял, что не сможет проскользнуть через милицейский пост у входа. Из прямоугольного, мутного от старости зеркала на него смотрел лысый мужик с зековской щетиной на скулах. Если бы он сам был милиционером, то наверняка остановил бы такого субъекта на улице.