Смешные люди
Шрифт:
– Позвоню, конечно.
– И вот ещё что… Татьяна будет ждать в час дня, и сама к вам подойдёт…
«Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слёзы лью…» – вспомнилось мне, когда я парковал машину возле «Армении».
В ресторане я выбрал столик возле мраморной колонны, подальше от входа, попросил официанта с золотым зубом принести минеральной воды и стал изучать меню. Неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд. Увидел синеву глаз той, с которой, кажется, и должен был встретиться. Белокурая и тонкогубая
– Я – Андреева Таня, а вы… вы… Алексей Николаич?
– Здравствуйте, Татьяна! – Я встал и помог ей придвинуть кресло.
– Ужасно проголодалась. Давайте закажем бораки, а? Поверьте, здешний шеф-повар Рауф Ахмеров прекрасно готовит.
– А давайте!
Подошёл вертлявый официант с золотым зубом, и я сделал заказ.
– Знаете, чем бораки от пельменей отличаются? – Девушка поправила светлую прядь.
– Расскажите, не знаю.
– В них начинку заранее обжаривают, вот и всё отличие, – Татьяна ковырнула рукою в воздухе. – Вы такой смешной сейчас. Словно подняли забрало и выставили на обозрение собственное лицо… Ой, простите! А вы действительно писатель?
…В девушке чувствовалась доброта, прирождённая наивная доброта. Мне было приятно разговаривать с нею и о писательстве, и об армянских пельменях. Незаметно я посмотрел в зеркало, вделанное в колонну из розового мрамора. Мой вопрошающий взгляд мне и самому показался смешным.
Наконец принесли бораки в масле и с золотистой корочкой.
– Пробуйте, пробуйте скорей! – сказала Андреева.
– Да, неплохо.
– И только?
– Совсем неплохо, – поддразнил я. – А впрочем, очень вкусно… Правда, правда…
– Наверное, вы хотите спросить, откуда я знаю Игоря Алексеича?
– Мысли, что ли, читаете, Татьяна?
– Нет, конечно нет… просто я встречаюсь с его сыном, Иваном. Ваня, он сейчас в командировке… На Кубань с другими следователями уехал. Знаете, там теперь такое творится из-за этого потопа… А мне нужно передать Игорю Алексеичу документы. Он сказал, что вам можно доверять.
– Вполне. Только передадите их в машине… ладно?
– Тише! – Её медового цвета рука легла на мою. – Видите того, похожего на старого волкодава?
– Вижу, а что? – Я взглянул на армянина с большими тёмными миндалевидными глазами в густой сетке морщин, отдающего какие-то распоряжения официантам. Передвигался он медленно, опираясь на полированную трость и слегка прихрамывая.
– Это и есть Мушег, здешний хозяин.
– Надо же… Вы и его знаете?
– Нет, просто видела у Игоря Алексеича дома.
– Всё у вас как-то просто. А вы не ошиблись? – Мне вспомнился разговор с Гулевичем про «ниточки» и братьев.
– Не ошиблась, я ведь его хорошо запомнила. Он на волкодава похож, а мне такие не нравятся.
– Вы
Я внимательно посмотрел на армянина. Это был массивный мужчина с большим животом, крупным мясистым лицом, крупным носом, седобородый и седовласый, мертвенно-бледный. Очки в золотой оправе.
…Дома я заглянул в жёлтую папку.
Нашёл копии заявок на объекты, много объектов, выставляемых на аукцион муниципалитетом.
Удивляло не то, что Гулевич заинтересовался этими документами, а то, что умолчал о встрече с Мушегом. Впрочем, я догадывался, зачем он отправил меня обедать в этот ресторан: хотел, чтобы я сам увидел его владельца.
Но опять же, зачем?
Ответ я решил получить сегодня.
Конечно, Гулевич мог и отшутиться, сказать по своему обыкновению: «Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком… И всё понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем».
«Не надо и со мной в гляделки играть, – царапнула мысль. – Пусть лучше расскажет всё как есть».
Глава одиннадцатая
Проклинькал лимонно-жёлтый трамвай. Я пропустил его и, свернув к Волге, попал в объятия марева.
Народа – как на День Победы, деть некуда, только без флажков и георгиевских лент.
Возле Музея-панорамы «Сталинградская битва» – туристические автобусы с немецкими номерами. Полиция перекрыла улицу, и я поехал через дворы. Неожиданно из подворотни выскочил белобрысый мальчишка в синих бриджах, на поводке – лохматая овчарка, рвущаяся вперёд.
От жары в голове мыло, а не мысли.
Глянул на храм Иоанна Предтечи, возносящего три играющие золотом верхушки. Этот вид, как бы вставленный в раму открытого окна, был настолько красив и необычен, что казался театральной декорацией.
По радио звучала баллада «Hey Jude», и я как мог подпевал.
Ещё несколько кварталов, и торговый центр с зеркальными витринами позади. Но вот и цирк, чем-то напоминавший матросскую бескозырку. Я поискал, куда бы пристать, и наконец за трамвайными путями, под ивами, нашёл небольшую тенистую гавань.
– Опаздываете!.. Главный бой начинается, – окинул меня вспыхнувшим взглядом Гулевич.
– Неужели я так сильно опоздал? Извините!
– Все извинения в сторону. Запомните-ка лучше того, кто сегодня будет награждать победителя… Вникли?
– Вот уж никогда не знаешь, что вы сейчас скажете или сделаете, – с запальчивостью воскликнул я. – А ведь мы не объяснились. На вопросы мои вы так и не ответили…
– Обещаю это сделать позже, – бесстрастно сказал Игорь Алексеевич. – Ну как, согласны?
Мне показалось, что он смотрел на меня с особой холодной снисходительностью. Я помедлил, но всё-таки выдавил:
– Да, согласен.
– Тогда не отставайте. У нас места в секторе «А».
…Цирк озаряли софиты, арена ради большого боксёрского вечера была превращена в ринг. В нём и разыгрывалась драма.