Смотри на меня
Шрифт:
— Астелла сказала, ты интересовалась, беру ли я учеников… — медленно и отстранённо говорит он. — Это всё ещё так?
— Выставленный в лавке портрет вашей жены произвёл на меня очень сильное впечатление. Он восхитителен! Из множества картин, которые я встречала, только ваша кажется живой, дышащей. Я хочу… мне нужно этому научиться.
Взгляд художника впервые становится сосредоточенным, цепким.
— Зачем? Что ты ищешь?
Он смотрит, и я понимаю, что не могу ничего утаить, не могу обмануть, скрыв эгоистичную, неприглядную
— Наверное, я ищу… гармонию. Ищу свет, тишину и покой, которые остаются внутри, когда неотступно преследующие мысли и чувства воплощаются на холсте. Знаете, мастер, раньше я не могла бы представить себя без живописи, а сейчас настолько давно по-настоящему не рисовала, что скопившиеся образы душат меня, требуя дать им жить. Я стараюсь, но, сколько бы ни пыталась, картины получаются «мёртвыми». Раньше даже наброски легко «оживали», а теперь, чем больше усилий я прилагаю, чем тщательнее прописываю детали, тем хуже. Поэтому мне очень важно учиться у вас.
— Хорошо… — произносит он, помолчав. — Давай попробуем. Бери фартук, вставай за мольберт и покажи мне что-нибудь из того, о чём ты сейчас думаешь. Пиши чувствами, а не красками.
Договорив, Маррэль теряет ко мне всяческий интерес, погрузившись в работу над незаконченным лесным пейзажем.
Оказавшись предоставлена сама себе, в задумчивости смотрю на стоящий в углу пустой холст, пытаясь увидеть проступающий на нём образ.
О чём я сейчас думаю?.. Нет, о ком?
Вообще-то, кандидат есть только один. И это — не мастер Маррэль, не Асти и даже не Тимур, как бы сильно я его ни любила, а чёртов демон. Мои чувства и мысли о нём так и кипят, но, отделённые невидимой стеной, не могут вырваться на свободу. Должна ли я отпустить их, вместо того, чтобы загнать поглубже? Не отравят ли они моё прекрасное настроение?
Но сомневаться поздно. Я уже растрясла эту гремучую смесь, и она сочится наружу.
Писать чувствами, да? Что ж, самое время!
Мир пропадает. Выключается, словно где-то опустили рубильник.
Кисть сама ведёт руку. Я лишь следую, наблюдая, как на белом листе появляются всё более узнаваемые очертания — крылья, прижатые к массивному телу, неровный гребень шипов по позвоночнику, вытянутая морда, лежащая на когтистых лапах, резкий и хищный абрис ноздрей.
Тушью. Внутри меня слишком много противоречий, чтобы выразить цветом, а тушь… в чёрно-белом всё становится ясно.
За то, что инкуб сделал и наговорил, его образ вышел совсем непохожим: грубым, жёстким, небрежным… но всё это отступает, если посмотреть дракону в глаза. В них целый океан пронзительно-тёплой нежности. Она не для всех. Взгляд зверя устремлён мимо зрителя, в сторону, — туда, где его Сокровище. Именно так — с большой буквы. И я отчего-то уверена, что там, на недостающей додуманной части холста, вовсе не гора золота. Нет. Там нечто гораздо более ценное. Пусть даже это дракон, так влюблённо смотреть можно только на человека.
Это —
Почему я изобразила его таким? Диким, но не страшным, а очарованным, приручённым… любящим? Способны ли вообще инкубы и суккубы испытать что-то настолько глубокое, или это моя попытка их оправдать?
Я не знаю.
Но впервые за долгое время мне по-настоящему нравится то, что создала кисть, а злость на демона исчезает. Становится легче. Теперь, когда мы встретимся в следующий раз, я почти уверена, что смогу смотреть на него по-новому.
Глава 10
Выйдя из мастерской, замираю на крыльце с каким-то даже недоумением глядя на небо — оказывается, тут уже сгущаются сумерки.
Сколько же я рисовала? Часа три, должно быть, не меньше! И даже не заметила этого… Мы с мастером Маррэлем оба так увлеклись, что опомнились только тогда, когда Асти тихонько поскреблась в дверь, спрашивая, всё ли у нас хорошо и не замучил ли ещё меня её папочка.
Индивидуальное занятие я точно уже пропустила… Не нарочно, просто забыла. Но всё-таки. И если ещё утром я бы сказала, что это однозначно к лучшему, то сейчас стопроцентной уверенности уже нет. Мне нужны знания, нужны навыки, а наставник, тем более персональный, заметно ускоряет процесс.
Другое дело, что страшно представить, какими будут эти занятия.
Нет уж. Хватит с меня лэсса Рин’тара! Сегодня он предлагает репетиторство, а вчера готов был подставить ради всеобщего блага: уверена, директор не позволил бы мне остаться в его заведении, прояви я агрессию. Он отвечает за учеников, а кому в человеческой школе нужен дикий неуравновешанный вампир?
Может, эти занятия — тоже часть проверки? Не зря же проводить их назначен именно лэсс Рин’тар, а не преподавательница по магпрактике!
Но в чём именно дело? Он до сих пор сомневается, не опасна ли я, или просто хочет использовать тренировки как способ втереться в доверие?
И то, и другое звучит не слишком приятно.
Попробую-ка лучше справляться сама.
К тому же, он всё равно тут ненадолго. Как только выяснится, кто виноват в школьных проблемах, необходимость в нём исчезнет. Директор подберёт другого учителя, настоящего.
— Так вот, где ты пропадаешь!
Направляясь прямо ко мне, поток прохожих рассекает возмущённая Май, а чуть позади шагает улыбающийся Гэлд.
— Привет, Тира, — здоровается парень.
— За покупками, значит, без меня ходишь? И даже не разбудила!
— Извини, Майрин. Я была в мастерской. Хочу и дальше учиться живописи, так что сегодня была важная встреча и первое занятие.
Драконий портрет, компактно свёрнутый трубочкой, у меня в руках, и я скручиваю его ещё туже, чтобы точно ничего нельзя было рассмотреть.