Смотритель
Шрифт:
– Слушаю, насяльника, - согнулся в поклоне монах.
– Ты зачем нас сюда привел?
– спросил штурмфюрер.
– Приказ свыше был, однако, - сказал уклончиво монах.
– От кого именно?
– настаивал Фон Безен.
– От самого большого насяльника, - повторял Савандорж.
– От Будды, что ли?
– спросил Метелкин.
– Еще выше, - сказал Савандорж.
– Кто же еще выше Будды?
– спросил фон Безен.
– Профессор, - гордо сказал монах.
– Хорошо, - не стал уточнять фон Безен, - а как они приехали именно в то время, как мы появились здесь? Как можно до Тибета
– Они ехали долго, насяльник, - сказал Савандорж, - и мы тоже гуляли долго, месяц, однако, гуляли.
– Где гуляли?
– не понял Метелкин.
– Везде гуляли, - уклончиво ответил монах, - сейчас чай выпьете и все вспомните.
Подошедшая мадам Лохонг принесла на деревянном подносе две расписные деревянные пиалы с дымящейся жидкостью.
– Пейте, однако, - сказал Савандорж мужчинам.
Переглянувшись между собой, Метелкин и Безен выпили.
Питье было приятным и пахло какими-то травами. Внезапно в глазах поплыли метельки-огонечки и что-то голубое заполонило все пространство. Они уже спали.
Страшный сон на двоих
Метелкин и фон Безен идут по какой-то дороге, окутанной легкой дымкой. Вокруг тишина и дорога такая мягкая, что заглушает шум шагов.
– А где Савандорж?
– спрашивает фон Безен и голос не разносится вокруг.
– Где Савандорж?
– кричит штурмфюрер и трогает за плечо Метелкина.
– Чего?
– кричит лейтенант и понимает, что фон Безен не слышит его.
– Чего?
– Метелкин наклоняется к штурмфюреру и кричит ему в ухо.
Фон Безен отшатывается и говорит:
– Ты чего кричишь? Я же не глухой, - но понимает, что слова не долетают до его собеседника. Тогда он наклонился к Метелкину и сказал нормальным голосом:
– Ты не знаешь, где Савандорж.
– Не знаю, - ответил Метелкин, - может, его вообще с нами нет. А что это за местность, ты здесь бывал когда-нибудь?
– Нет, место незнакомое и такое ощущение, что впереди усадьба какого-нибудь помещика, - сказал фон Безен.
– Похоже, - согласился лейтенант, а вот там впереди и ворота виднеются.
Впереди в дымке были кружевные ворота, а за воротами была такая же дымка, как и за спиной путников.
Около ворот прохаживался старичок в белом балахоне и с двумя ключами на поясе. Один ключ золотой, а другой серебряный.
– Смотри, - сказал фон Безен Метелкину, - мы у ворот на тот свет, а это апостол Петр, у него золотой ключ от врат Рая, а серебряный от Ада.
– А ты откуда все это знаешь?
– лейтенант недоверчиво покосился на штурмфюрера-всезнайку.
Эх ты, большевик, - сказал фон Безен, - я учился в нормальной школе и нам вместо коммунистической теории преподавали историю и рассказывали о религии, а в декабре месяце двадцать пятого числа мы праздновали Рождество - день рождения Иисуса Христа.
Подойдя к воротам, они поздоровались со старичком.
– Докладывайте о своих хороших делах, - предложил старик.
– Я боролся с большевизмом, - доложил фон Безен.
– А я боролся с фашизмом, - торжественно сказал Метелкин.
– А разве между ними есть какая-то разница?
– удивился апостол.
– А как же, - сказал
– Каких капиталистов?
– сказал штурмфюрер.
– Национал-социалистическая рабочая партия Германии не имеет никакого отношения к фашизму. Это все коммунистическая пропаганда. Фашизм есть только в Италии. А в Германии наши "наци" подняли с колен Германию, обеспечили работой рабочий класс и крестьянство и свято блюдет их гражданские права. Не то, что коммунисты в России, которые расстреливают миллионами своих людей, за то, что подобрали три колоска в поле или опоздали на пять минут на работу.
– Наша партия большевиков тоже подняла Россию с колен, - запальчиво стал говорить Метелкин.
– Мы провели индустриализацию и коллективизацию. У нас все работают на победу, не считаясь ни с какими жертвами.
– Вот-вот, не считаясь ни с какими жертвами, - ухмыльнулся фон Безен.
– Вы были в числе победителей в Великой войне и могли тоже поучаствовать в грабеже Германии. Но ваши большевики при поддержке нашего Генерального штаба совершили революцию в стране-победительнице и развернули гражданскую войну. Вы уже подсчитали, сколько людей вы загубили в гражданскую войну и в лагерях во время вашей индустриализации и коллективизации. Мы же вас расколошматили в 1941 году в пух и прах. Народ свой вы не жалеете. Ваши фюреры говорят, что русские бабы еще нарожают детей.
– Зато ваши гестаповцы носят черные повязки со свастикой, - выдвинул последний аргумент лейтенант.
Ну и пусть носят, - миролюбиво сказал штурмфюрер.
– Это знак солнца, знак чистоты и стремления к свету. А ваши гестаповцы носят змею с мечом на рукаве, а комиссары носят пентаграмму. Ты знаешь, что она обозначает? Не знаешь, вам и не говорили об этом. Она олицетворяет власть правителя, которая распространяется на все четыре стороны света. Вы сразу поставили задачу завоевания всего мира и лозунг ваш "Голодранцы усих краин - гоп до кучи!" тоже является признаком завоевательных намерений.
– Это вы завоевали всю Европу, - не сдавался Метелкин.
– Мы не завоевывали Европу, - степенно сказал фон Безен.
– Кто из европейских стран воевал с нами? Да никто. Австрия ликовала, когда мы пришли туда. В Чехословакии в нас выстрелил один пьяный майор. Венгрия нас поддержала. Словакия тоже. Бельгия, Голландия, Люксембург... Франция имитировала войну с нами, как же, самая крупная армия в Европе. С Польшей пришлось повозиться две недели. Но ваш Сталин помог нам, внезапно появившись за польской спиной. Да, с Англией мы воюем, но мы же ее не завоевали. А вот расскажи-ка уважаемому старцу, как вы завоевали весь Кавказ и Среднюю Азию с Прибалтикой.
– Мы ничего не завоевывали, - запальчиво сказал лейтенант.
– Это все наши земли. Императоры российские завоевывали их не для того, чтобы отдавать их кому-то и чтобы они мнили себя равными нам.
– Вот именно!
– торжествующе сказал штурмфюрер.
– Вы как были империей, так и остались империей. А у любой империи главной задачей является завоевание новых земель и порабощение других народов. Вы к тому же еще расисты, а в отношении евреев вы ведете себя как тысяча гитлеров.
– Неправда!
– закричал Метелкин.
– Мы любим евреев.