Смотрю на мир глазами волка
Шрифт:
— За жемчугом охотишься? — захохотал Серый, наблюдавший за моими манипуляциями.
— Угадал! — я растянулся на песке.
«Где достать капусту для реванша?» — не давала покоя нудная мысль.
Из лесочка медленно выехало такси.
Но это не была пьяная фантазия, не мираж, как я поначалу подумал.
Дверца машины хлопнула, и появился водитель с шапкой кудрявых рыжих волос — точно таких, как у Жоры. За ним из автомобиля вышла молодая девица в ярком платье.
Артист с трудом поднял
— A-а! Наша ненаглядная принцесска Тамарка прикатила! — хохотнул он.
— Отстань, козел. Надоел, — скривив напомаженные губки, отмахнулась Тамара.
— А меня, пьяная твоя харя, ты уже и в упор не видишь? — спросил рыжий таксист.
Артист осоловело воззрился на него.
— Генрих?! Ты как здесь очутился?
— Закусывать надо, милый братик, и поменьше хлебать водки. Она, как нам доказывает история, и так массу замечательных людей сбила с панталыку. А нашел я вас просто, ты же сам сказал, на старом месте будете.
— Между прочим, эт-то не водка, а самогон! — заплетающимся языком попробовал оправдаться Артист.
— Тем более! — засмеялся Генрих. — Ладно. Покемарь децал. Позже побазарим.
Жора не заставил себя уговаривать, обессиленно уронил голову и больше не подавал никаких признаков жизни.
Серый с Дантистом встали, как солдаты перед командиром, ожидая от таксиста приказаний.
— Садитесь! — махнул тот рукой. — Как водичка? Ништяк?
— Первый сорт!
— Как парное молоко!
— Отлично. Отдохну немного от служения родине и отечеству! — Генрих скинул одежду, удобно прилег на песочек.
— Забавная, скажу я вам, эта штучка — жизнь, братишки! — сладко зевнул он, интеллигентно прикрыв рот ладонью.
Тамара присела рядом с ним. Ее карие глаза задумчиво смотрели на воду.
Я даже позабыл про карточное поражение, глядя на Тамару. Это была стройная девчонка, лет двадцати, с длинными вьющимися черными волосами, с приятным, по-детски чуть капризным выражением лица. Ее изящная, аппетитная фигурка притягивала жадные плотоядные взгляды всех ребят.
Генрих, явно по-хозяйски, положил голову на колени Тамары. Та снисходительно усмехнулась и нежно-ласково провела ладонью по его курчавой шевелюре.
— Скучно что-то, — томно вздохнул таксист.
Серый с готовностью взял гитару и начал старательно настраивать струны.
— Нет уж, уволь! — притворно испугался Генрих. — Только не это! С гитарой Жорик мне уже все мозги перетрахал! Дантист, глянь-ка в машине на заднем сиденье!
Дантист, покачнувшись, встал и приволок кассетный магнитофон.
В скором времени все птахи в лесу сильно перепугались: из мощного динамика понеслись лихие вопли ансамбля «Ху». Пташки волновались не напрасно — голоса певцов смахивали то на лай,
Стая птиц поднялась в небесную синь и скрылась подальше от опасного соседства.
Лишь сороке, казалось, шизоидные выкрики ансамбля пришлись по душе. Она устроилась недалеко на ветке и, восхищение вертя маленькой головкой и треща без умолку, как будто солидарно подпевала.
А может, она, наоборот, сердилась и выражала тем свое бурное птичье недовольство.
— Вот это я понимаю, современная цивилизация! — мечтательно произнес Генрих. — Не то, что наша балалаечная Русь! Знаете, ребятишки, сколько «Ху» зашибает за одно турне по Штатам? Два миллиона долларов! — он завистливо вздохнул. — Вот настоящая красивая жизнь!
Генрих вдруг вспомнил обо мне.
— Новенький, что-ли? Серый, почему я не в курсе?
— Да нет, это так… Жора с ним в карты шпилит.
— A-а! Цыпленок! Неравнодушен, значит, к дензнакам? Логично! Но поосторожнее, дружок. Жорик дока в этом деле. Талант! Враз ощиплет. «И жалобно не вой, — как в песне поется, — ты бежишь домой раздетый и босой!». Информация к размышлению — сопли и слезы позднего раскаянья Жорика не разжалобят! Давай задний ход, мальчонка, пока времечко позволяет!
— Я не цыпленок! И не лезь в мои личные дела! Тебя они нисколько не касаются! — процедил я, еще больше распаляясь, заметив заинтересованно-удивленный взгляд Тамары.
— Брось, Джонни, не связывайся ты с ним! — шепотом посоветовал Дантист.
— Нет, ты — цыпленок! — не меняя удобной позы, словно выдавливая из себя слова, смакуя, сказал Генрих, хищно прищурясь. — А сейчас ты к тому же станешь жареным!
Он скользнул взглядом по Серому и Дантисту. Те послушно поднялись и направились ко мне.
Дантист сочувственно вздохнул, а Серый оскалился в злобной ухмылке.
Как говорил вождь мирового пролетариата, промедление смерти подобно!
Поэтому я тигрино-быстро прыгнул к своей одежде и мигом выхватил из кармана медный презент Дантиста.
«Попробуйте-ка меня сейчас взять, чайки общипанные!»
Серый растерянно огляделся — ни камней, ни палок поблизости не наблюдалось.
— Крутой пацан! — улыбнулся Генрих. — Уважаю! Признаю, ты не цыпленок, а матерый волчара! Не хотел бы я повстречаться с тобой в темном переулке… Мне бы с десяток таких хватов! Весь мир перевернули бы запросто, без всяких там идиотских рычагов Архимеда! Ха-ха!
Серый и Дантист, будто ничего не произошло, снова устроились на бережку.
Солнце стояло в зените. Прошитый его агрессивными лучами, далее слабенький бриз с реки рассеялся и сховался, спасаясь в густой тени листвы, лишь легким пошевеливанием в ветвях напоминая, что еще жив.