Снегурочка в беде
Шрифт:
Как бы ни растягивала этот поход за сладостями, заглянув по пути еще в отдел сувениров у самого выхода из торгового центра, как бы ни медлила в обеденный перерыв, ни висела на телефоне, ни старалась удвоить количество минут, выделяемых на консультацию, ни делала вид, что занята и совершенно забыла о прочих навязанных мне заботах, идти в кабинет Воронова все же пришлось. Миша сам мне позвонил по внутреннему и напомнил, что ждет.
Дверь была приоткрыта, а сам хозяин говорил по телефону.
— В общем, замечаний нет, можно размещать. Фото внутри
Услышав, что он закончил разговор, я негромко постучалась, обозначив свое присутствие, и вошла.
То, чего я опасалась, случилось. Едва переступила порог — нахлынули воспоминания…
Пока мы встречались, я бывала здесь ежедневно. Приходила обычно под вечер, задерживалась на минуту-другую, чаще — пять… Ничего такого на самом деле: мы оба негласно разделяли личную жизнь и работу. Целовались, касались друг друга, признавались, что скучали, обсуждали планы на вечер, выходные, не отрывались друг от друга… Миша шутил: «И выгнал бы тебя немедленно, ведь отвлекаешь очень, но просто не могу. Отпустить быстро тоже. Это выше моих сил, всяких доводов и меня самого. Ты часом не Господь бог?»
Работы действительно хватало, и у меня тоже, поэтому понимала его. Сдерживала его и себя… Забавно потом было, посмеиваясь, поправлять его галстук, приглаживать волосы, приводить в порядок собственную одежду при его продолжающихся поползновениях, убегать за стол, напоминая, что наш близкий контакт чреват очевидными последствиями, а через несколько минут к нему зайдут. А он, усмехаясь, садился в кресло и заявлял, что проблема почти решена, осталось только переключиться на деловой лад…
Да, этот кабинет, безусловно, помнит лишь счастливую часть нашей с Мишей истории.
Я незаметно огляделась. Ничего здесь не изменилось: тот же запах дерева, бумаги и кофе, смешанный с холодящей сыростью (видимо, Миша недавно решил проветрить) и слабыми нотками его парфюма, та же обстановка (почти аскетичная, Воронов предпочитал обилие свободного пространства), даже у самого мужчины, оставшегося сидеть за столом, взгляд тот же — с хитрым прищуром, заинтересованный, выжидательный, точно у хищника.
Он всегда так смотрел на меня, когда я заходила для нашего «ультракороткого свидания».
От этого взгляда и позы — мужчина подался вперед, когда вошла — меня бросило в жар, дыхание сбилось.
— Я на примерку. — Остановилась посреди кабинета, уповая на то, что Воронов ничего не заметит.
— В курсе. — Глаза Миши блеснули в предвкушении. Наверняка сейчас смутит какой-нибудь остротой. — От лишней одежды можешь сразу избавиться.
Гад. Но все же знание некоторых «подводных течений» в характере бывшего — огромное подспорье. Была готова к этой фразе и уже успела взять себя в руки, поэтому даже смогла своеобразно ответить.
Недовольно сверкнув глазами, я, будто воплощение оскорбленной скромности, наклонила голову (слегка алевшие щеки тоже были на руку, довершая образ), нерешительно повертела единственную
Разочарование, смех и, вне всяких сомнений, возбуждение — вот что увидела в его глазах, пристально оглядывающих мое платье-футляр на бретелях, открытые руки, шею и зону декольте, обтянутые жаккардом бедра.
Неужели он думал, что разденусь перед ним до нижнего белья? Мы уже давно не в том статусе.
— И где? — я нарочито развела руками, огляделась в поисках костюма для примерки, нетерпеливо перекинула с плеч на спину распущенные сегодня волосы, еще больше привлекая внимание хозяина кабинета.
— Сейчас, — бросил сухо, во взгляде сверкнул огонек недовольства.
Интересно, что ему не понравилось? Мой внешний вид, не вызывающий, как я подозревала, рациональный настрой, или торопливость?
Воронов наконец-то встал, прекратив изучать меня рождающим мурашки взглядом, и направился к гардеробу. Из него он достал синий чехол, рядом с которым висел красный, видимо, с костюмом Деда Мороза, расстегнул и извлек на свет расшитую серебристыми узорами голубую шубку-халатик Снегурочки.
— Думаю, тебе пойдет. Даже, наверное, опасно пойдет. Аутентичность не только внешняя, но и внутренняя, — произнес Миша с иронией, разглядывая то меня, то наряд Снегурочки перед собой.
Я нахмурилась, погасила вспышку бешенства, когда уловила подтекст сказанного (если уж у кого холод и мороз внутри — так это у него!). Потянулась, чтобы забрать у Воронова костюм, но он мне его не отдал, отведя руку, держащую вешалку, в сторону.
— Я помогу, а то еще порвешь, чего доброго.
— Я? — уставилась на него, неприятно удивленная предположением.
— Ну испортила же ты мою любимую рубашку.
— Ты тогда мне руку под юбку запустил. Наплевал, что была на рабочем месте да еще и с чашкой кофе! — Я вспыхнула, уязвленная беспочвенным обвинением: любимая рубашка? Неужели? Если уж так обидела его тогда, что ж он посмеялся и ни слова упрека не сказал? Лишь двусмысленно намекнул, что еще отыграется.
Отыгрался. Дома. Раздел меня полностью, а сам снять с себя одежду не позволял…
Воронов, издав довольный смешок, снял костюм с вешалки и, бросив ее в кресло вместе с чехлом, зашел мне за спину, держа «шубку» наготове, приглашая просунуть руки в рукава.
— Кстати, тебе же известно, откуда, собственно, образ Снегурочки в фольклоре появился?
Стиснув челюсти, задержав дыхание, я скользнула в синтетический шелк наряда, соединила полы. Сохраняла молчание. И уже собралась сделать шаг вперед, подальше от Миши, как мужчина мягко обхватил мои плечи, удержав на месте. Его дыхание коснулось моей макушки. От неожиданности, от этого непрошеного контакта, заставившего разомлеть, я замерла, не способная вырваться.