Снова на привязи
Шрифт:
*** ***
– Ты уверена?
– Фарадж хмурился тревожно.
– Сколько дней тебе придется провести в землях хиу?
– Они уже знают, что я здесь, - Рамла слабо улыбнулась, покачала головой.
– Как бы то ни было - тебе следом нельзя. Сам знаешь. Никому нельзя.
Чистая правда! Хиу - не люди. Они не потерпят людей на своих землях. Попробует хоть один человек в кочевье всего лишь подойти к границе ближе допустимого - и всему кочевью горе. Несчастья и беды станут преследовать людей. Болезни,
Но Рамла - ведунья. Шаманы и ведьмы могут иногда пересекать границу владений. И некоторым из них хиу показываются. Даже отвечают на вопросы.
Правда, никогда нельзя знать заранее, получишь расположение хиу или нет.
Рамла отчего-то была твердо уверена, что получит. Что хиу ждут ее и готовы ответить на ее вопросы.
Накато куталась зябко в широкое покрывало, стоя в стороне, у стенки шатра. Фараджу и Рамле не видно ее было оттуда, где оба находились. Да им и было не до служанки. Их двоих окружали несколько воинов. Само кочевье жило обычной жизнью, хоть тревога и напряжение незримо окутывали его, заставляя людей хмуриться.
Амади сейчас в своем шатре - это она знала. Он сам потребовал, чтобы никто его не беспокоил. Пока никому она не была нужна. И могла глядеть.
Она все-таки оглянулась на всякий случай. Но кругом никого не было. Никто не видел ее. И она снова обратила взгляд на главу кочевья с ведуньей.
Воины застыли на почтительном расстоянии от них. Руки Рамлы Фарадж держал в своих. Вид у него был растерянный. Сразу ясно: он не хотел отпускать ведунью. Но придумать веской причины, чтобы ей остаться, не мог. И не хотел удерживать ее против воли. Душу его глодала тревога. Шхарт это видела, вот только почему-то считала необходимым выполнить задуманное.
– Я должна, - прошелестела она.
Осторожно вытянула пальцы из его ладоней, отвернулась и пошла медленно вперед, не оглядываясь. Складки белого покрывала слегка шевелил ветерок.
Рамла шагала неторопливо. Еще немного - и высокие стебли травы скроют ее фигуру сплошной стеной.
Фарадж застыл, глядя вслед. Накато ощутила, как в животе сжался комок. Воздух сгущался - кажется, еще немного, и он окаменеет. Откуда это гнетущее чувство? Она не успела обдумать это. Над головой, в совершенно ясном безоблачном небе, оглушительно грохнуло. Накато вздрогнула. Сверху низринулась широкая молния, ярко осветившая все вокруг так, что затмила самоё солнце.
Кругом разлился запах свежести - точно после недавнего дождя.
По ушам ударил вопль Фараджа. Вождь ринулся сквозь высокую траву туда, где в последний раз мелькала белая накидка Рамлы. Воины, стряхнув оцепенение, кинулись следом. Накато застыла, не в силах поверить увиденному.
Просто молния. Рухнула с ясного неба прямо на голову ведуньи.
Кругом продолжал разливаться запах свежести, словно молчаливое подтверждение только что случившемуся. Сейчас он казался чрезмерным. Неестественно сильным.
Шатающийся Фарадж появился, неся на руках завернутое в белую ткань тело. Теперь на складках виднелись подпалины. Длинные растрепавшиеся волосы свешивались до земли спутанными прядями. А ведь Накато сама
Один из воинов с воплем помчался среди шатров.
Накато отступила, опасаясь, что ее заметят. Но никому не было до нее дела. На нее не обращали внимания, даже натыкаясь. Кочевье вмиг ожило, огласилось испуганными возгласами. Люди носились, не разбирая дороги. Выбегали туда, где Фарадж нес к середине кочевья свою шхарт и застывали по бокам от прохода между шатрами.
Лицо вождя застыло, превратившись в неподвижную маску.
Он вышагивал, глядя прямо перед собой. Остекленевший взгляд не выражал ничего - но там, внутри, под застывшей маской, угадывалось невыразимое горе. Фарадж и впрямь дорожил своей Рамлой.
Подумать только! Всего полгода прошло, а он успел так к ней привязаться.
Вождь нес ведунью через кочевье, которое она только-только покинула, собираясь вернуться много позже. Кто-то из старших воинов, приближенных к нему, порывался остановить его - но, встретившись с остановившимся взглядом, спешил убраться прочь. Никто не посмел заступить дорогу вождю, помешать ему отнести тело ведуньи к себе в шатер.
Полог закрылся за ним, отсекая испуганные и любопытные взгляды.
Кочевье замерло в оцепенении. Никто не решался взяться за повседневные дела - ведь это могло породить шум, оскверняющий мгновения горя. Переговаривались разве что шепотом.
Накато, потерянная, застыла под стенкой одного из шатров. Никому до нее не было дела, никто о ней не вспоминал. Ее охватило странное оцепенение.
Легшая на плечо тяжелая рука заставила вздрогнуть.
– Чего ты тут сидишь?
– подняв взгляд, она увидела Амади.
– Я, - девушка запнулась, не зная, что ответить.
– Ты забыла, что я говорил тебе несколько дней назад, - укоризненно заметил он.
– Ты слишком вжилась в роль бессловесной рабыни. Это настоящей рабыне сейчас должно быть страшно: госпожа погибла, будущее - туманно. Но не тебе. Принеси мне еды! Немедленно, - отпустил ее и направился обратно в шатер.
Накато заставила себя шевельнуться, выбраться из укрытия, в которое забилась.
Она опасливо зашагала среди шатров, инстинктивно пригибаясь и пружиня колени. Не шла, а кралась среди шатров, боясь привлечь к себе внимание.
И ведь подумать - чего бояться? Она исполняет приказ шамана. Никто ее за это не накажет. Но казалось, что она самим своим присутствием совершает святотатство. И за это ее - если даже и не накажут - непременно осудят. И ведь нелепо! Но отделаться от тягостного ощущения не получалось.
Она положила на поднос нарезанные ломти вяленого мяса и закопченного сыра, лепешек. Налила в глиняный кувшин свежего айрана. И понесла шаману.
По дороге ощущала на себе пристальные взгляды. Однако никто не остановил ее, не спросил - куда идет. Ясно ведь: раз рабыня несет куда-то пищу, значит, ей приказали. Так наверняка каждый думал. А еще - наверняка каждый думал, что это странно: кто-то посмел отправить рабыню за едой в такое время!