Снова на привязи
Шрифт:
Куда пора? – хотела спросить она.
И тут же сообразила: это ж сон! Во сне к ней пришел колдун – проверить, на месте ли она, не сбежала ли. В точности ли выполняет его приказы. Потому и не оказалось вокруг ни шатров кочевья, ни живности, ни костров, ни людей.
Тут же охватил озноб. Ее встряхнуло, и в груди разлилась резкая боль.
Накато проснулась от резкого удара ногой под ребра. Сжалась на земле, обхватила себя руками, силясь защититься, заскулила.
Фарадж пнул еще несколько раз, от души.
–
Накато подскочила и со всех ног кинулась, куда было велено.
*** ***
– Сколько я не мылась? – голос шхарт звучал хрипло.
Она лежала, бессильно откинувшись, на подушках, и с отвращением ощупывала собственную кожу. Морщила нос. В какой-то миг коснулась волос.
Ощупала длинную, свалянную комками, прядь. Поднесла к самым глазам, разглядывая.
– И сколько я не причесывалась? – в словах прозвучал искренний ужас. – Сколько дней я провела вот так? – она перевела взгляд на Накато.
– Теперь ты пришла в себя, госпожа, - пролепетала та, глупо хлопая глазами. – А до этого ты целые дни бредила, и тебя мучили видения. Они ушли, твои видения? Теперь с тобой все будет, как прежде?
– Ничто уже не будет, как прежде, - шепнула Рамла горько.
Зажмурилась. Меж плотно сжатых век заструились слезы, потекли по впалым щекам. Она прижала напряженные пальцы к лицу, взвыла тихонько.
– Госпожа, - шепнула Накато.
Ей почти не пришлось изображать растерянность. Голос прозвучал точно так, как нужно.
– Слушай, - выдавила хрипло Рамла и смолкла.
Несколько мгновений она сдавленно рыдала, прижимая ладони к лицу. Наконец стихла, приподнялась на подушках, попытавшись выпрямиться. Подняла на служанку взгляд опухших глаз.
– Я хочу вымыться, - в голосе зазвучали повелительные интонации. – Потом ты меня причешешь. И оденешь во что-то, - она с отвращением коснулась подола грязной засаленной туники. – Найдешь хорошую одежду, - выговорила со злостью.
– Как скажешь, госпожа, - Накато поклонилась и кинулась из шатра – передать рабыням приказ Рамлы.
Поднялась беготня.
Для шхарт нагрели воды. В загончике, стенки которого сплели из сухих травяных стеблей, разожгли несколько жаровен, чтобы та не замерзла: в степи уж выпал легкий сухой снежок, и воздух сделался морозным. Зима в степи наступала куда раньше, чем на равнине. А тут еще не забрезжил рассвет, так что стылый воздух обжигал холодом.
Загончик нарочно сделали для жен и наложниц главы и старших воинов кочевья. Здесь женщины мылись, чтобы появляться перед мужчинами свежими и чистыми.
Рабыни ворчали – виданное ли дело, чтобы греть для одной бабы столько воды! Вон,
А этой – и воды столько, что хватило бы с десяток мамонтов вымыть до скрипа. И жаровен для тепла. И еще чтоб одна была в загоне, чтоб другие ее не беспокоили! И все это посреди ночи.
Разумеется, самой Рамле никто бы не посмел высказать такого в глаза. А вот Накато досталось за ее госпожу.
А как ответишь? Это Рамла – шхарт, ее защитит сам Фарадж! А служанка – что. Служанке положено молчать и терпеть. И радоваться, что живет и прислуживает в шатре. Быть благодарной.
Рамла была не в духе и тоже шпыняла Накато. Пока мылась – чего девушка от нее только не наслушалась!
Молчание и послушание, - напоминала она себе слова Амади. Послушание и молчание.
И тогда, может быть… что тогда?
Может, Рамла и ее хозяин – глава кочевья – за все ответят? Нет, что за дело колдуну до обид его куклы! Рамла и Фарадж ему нужны для каких-то своих целей.
А колдун-то за ней приглядывает. Даром, что бродит где-то далеко. А может, не так и далеко. Сколько времени-то прошло? Сидела на месте, вздыхала по парню, который и глядеть на нее не хочет! Одно слово – бестолочь! Нашла, из-за чего сидеть рядом с мающейся видениями Рамлой.
А может, и правильно поступила. Раз уж колдун приглядывает за ней, как оказалось!
– Ты меня не слушаешь! – визгливый голос шхарт ввинтился в уши, и мысли разлетелись пальщиками, в которых запустили камнем.
– Что ты, госпожа, - отозвалась Накато, покорно клоня голову. – Я только тебя и слушаю.
– Врешь! – выплюнула та. – Витаешь мыслями где-то, не смотришь, что и делаешь!
– Прости, госпожа, - голос по привычке уже звучал тихо и невыразительно. – Я, наверное, не так что-то сделала?
– Нет, делаешь ты все, как положено, - сварливо признала та. – Но мыслями ты не здесь!
– Что ты, госпожа. Откуда у меня мысли?
– Да ты насмехаешься надо мной! – взвизгнула та и залепила увесистую затрещину.
Голова мотнулась в сторону. Накато с легким удивлением поняла, что даже не злится. Эта ночь принесла странное отупение всех чувств.
– Что ты, госпожа. Разве я смею насмехаться?
– Ты, - Рамла задохнулась. – Пошла вон! Вон пошла отсюда! – завизжала она. – Вели, чтобы пришел кто угодно, домыть меня! Сам не показывайся на глаза! Вон пошла!
Голос ее набирал и набирал громкость. Накато, поняв, что сейчас схватит еще одну затрещину – а может, и не одну – вылетела из загончика. Добросовестно ухватила за руку первую попавшуюся из рабынь и отправила к шхарт – заканчивать мытье. Сама постояла, тупо таращась перед собой. И просто уселась на землю, там, где стояла.