Сны чужие
Шрифт:
Он снова обжег ее взглядом, полным холода и презрения, потом обернулся к своим и приказал:
– Девке насыпьте каменей за пазуху, и в прорубь. С такими у нас разговор короткий.
Но еще прежде чем успела схватиться за оружие Вирэль, свистнул выхваченный из ножен меч Карзафа-Законника. Стальное острие глянуло в лицо седовласому, заставило остановиться бросившихся исполнять приказание воинов.
– Первому, кто ее тронет, я отрежу уши по самую шею, - заявил издар все тем же спокойным тоном.
Вокруг его левой
– Опомнись, Карз, - произнес он с едва сдерживаемой угрозой, - не делай того, о чем потом не сможешь даже пожалеть. Я тоже девку признал, даром что видел досель только раз. Это она меня, небось, не помнит. Я ведь тогда, при встрече нашей, и поприветствовать ее толком не мог, где уж тут памяти быть.
Ошибался седовласый, она его тоже вспомнила. Ни за что бы, конечно, не признала, если бы не глаза. Второй пары таких глаз ей еще встречать не приходилось…
* * *
Обоз был совсем беззащитен. Даже странно, что в это неспокойное время он двигался через леса Большого Приречья совсем без охраны. Восьмерых крестьян с копьями-самоделками и охотничьими луками, что ехали на повозках, в расчет можно было не принимать.
Их в расчет и не приняли - вынеслись из-за деревьев с криками и диким веселым визгом, налетели. Думали, напугаются незадачливые сторожа, разбегутся по тянущимся сплошной стеной вдоль обочины кустам… Но те почему-то не побежали. Схватились за луки, выставили навстречу набегающим спирам нелепые и неухватистые деревянные копья. За что и получили. Одного из них зарубил на всем скаку Наш, еще двоих бросили наземь мечи Киру и Мирка, четвертого сбил стрелой Льеци.
– Бросайте деревяшки, убогие!
– рявкнула, подъезжая, Вирэль.
– Бросайте, не то всех здесь положим!
Четверо оставшихся на ногах крестьян с угрюмым видом покидали под ноги спешившимся Карзафу и Залку свое оружие.
– Дурачье!
– скривился гигант Карз, презрительно пиная древко одного из копий.
– С этим дрекольем вы и против двоих наших не выстояли бы, куда на семерых поднялись?!
Крестьяне стояли молча, понуро опустив головы. Двое раненых корчились у повозок, рядом с двумя трупами. Они были полностью во власти победителей. Захотят Ножи крови - лежать им всем на дороге вместе с уже бездыханными их товарищами. Не захотят - возьмут что пожелают, да отпустят, ограбленных, но живых, восвояси.
Ножи сегодня крови не хотели. Никто из них не был даже ранен и они сейчас только собирались забрать то, что лежало на двух телегах обоза; о чем и заявила громко Вирэль, приказывая скинуть прикрывающие добро куски грубого полотна. Крестьяне нехотя подчинились.
– Сваливай палки!
– распорядилась Дикая. Дрова полетели на дорогу. Телегу выгребли подчистую, скинули все до последнего сучка, но ничего ценнее полена не нашли.
– Обыскивай вторую, - Карз был мрачен, как никогда, - должно же там быть хоть что-нибудь пусть не ценное, так хоть полезное.
И тут крестьяне заколебались. Один из них, седой и сутулый, почти горбун, заскулил жалобно, обращаясь к Вирэль:
– Там тоже только дрова, милостивая герут. Мы обычные дровосеки. Если ты выбросишь все на дорогу, нам уже не вернуться домой до заката. Рабочих рук у нас и так половина осталась. Пожалей…
– В Яму тебя, старик, вместе со всем твоим родом!
– выругался Наш.
– Я никогда не поверю, что на этих телегах обычные дрова! Вы везли их так бережно, точно горшки с маслом!
– Верно, - кивнула Вирэль.
– А еще за дрова не умирают, как эти двое. Давайте, Залк, Льеци, посмотрите вторую.
Дерюга была сорвана и тут же послышался радостный возглас Льеци:
– Эй, да здесь хитрая кладка, Вэр! Там внутри пусто! А ну…
Он одним взмахом руки сгреб за край повозки сразу десятка полтора поленьев, и вдруг отшатнулся назад с возгласом удивления:
– Ронтова кровь, здесь живые!… Барски!
Все сгрудились у повозки, кроме Мирка, оставшегося присматривать за взволнованно переглядывающимися обозниками.
Внутри фальшивого штабеля на дне повозки лежали двое барсков: один седоволосый и могучий, другой намного моложе, немногим уступающий телосложением своему старшему товарищу. Они лежали на подстилке из шкур и одеял, обнаженные по пояс. Их тела сплошь покрывали пестрые повязки, явно сделанные из наспех разорванной одежды, сквозь которые проступали зловещие темные пятна. У молодого к тому же повязка закрывала и всю левую часть головы. Раненые были в сознании - три глаза уставились на подошедшую Вирэль. В них стояли боль и ненависть. Молодой при виде окруживших повозку вольпов попытался приподняться, но тут же со слабым стоном повалился обратно, теряя сознание. Седовласый лежал неподвижно и молча. Только мерно вздымалась при дыхании стянутая окровавленными тряпицами грудь, да колол двумя незримыми кинжалами полный ничем не прикрытой ненависти взгляд.
– Спирхэды из свиты хальгира, - буркнул хмуро Льеци, указывая пальцем на расшитые серебряными лентами темно-синие плащи, прикрывавшие ноги раненых.
– Я видел их прошлым годом на празднике в Липлаше. Великая Тши-Хат, кто же это их так лихо посек?
– Выходит, не зря по тавернам болтают про смерть хорла, - в тон ему отозвался Карзаф.
– В тавернах никогда совсем уж зря не болтают, - Вэр поморщилась досадливо, махнула рукой.
– Ладно, уходим. Здесь нам больше делать нечего.