Сны Персефоны
Шрифт:
Да уж — невесёлая семейная сага.
— Но всё же, ты отказался от творения через Любовь? Зачем-то стал искать меня?
— Да, — кивает он, — потому что в тебе была и любовь, и красота, и вечная молодость. И даже тьма. Ты, а не она, оказалась совершенством.
— И всё же, если я откажусь, чтобы именно ты продавал и интерпретировал мифы моей вселенной, что ты сделаешь? Как заставишь?
Он пожимает плечами:
— Тогда я просто убью её.
И в абсолютной белизне перед нами появляются те двое
У меня перехватывает дыхание: мы привыкли к тому, что богиню убить нельзя, Любовь убить нельзя. Но мне демонстрируют сейчас: можно! и ещё как!
Дит вскидывает голову, и я ловлю грозный синий взгляд из-под упавших на лицо золотых прядей.
И вдруг понимаю: шантаж, угрозы — это так мелко, так по-смертному, что даже смешно.
Дефектный демиург, говоришь.
Ну что ж, кажется, ты забыл: сам только что дал мне возможность создавать законы этого мира.
А ещё, кажется, ты забыл или не учёл: Любовь — не просто богиня, она суть и основа мира. В Афродите нет красоты и юности? Ха!!! Да ты, видимо, слеп, демиург? Нет тьмы?
Вон как кривятся идеальные губы Киприды! Какое синее — тёмное — пламя мечется за опушкой длинных ресниц.
Убьёшь её? Ну что ж, попробуй.
Я тоже встаю, опускаю руки вниз — и из-под пальцев, словно хлыст, выстреливают шипастые лозы. Моя кожа больше не меняет цвет, ногти не обращаются в когти, а волосы — вон, их взвивает неизвестно откуда взявшийся ветер — по-прежнему горят огнём. Да, во мне есть тьма. Отныне я с ней одно.
Я — Персефона, Богиня Подземной весны. Я выбираю это имя.
И шагаю навстречу Афродите.
Она тоже поднимается.
Что ей, предвечной, путы смертных. Даже если они используют технологии Звёздного Чертога. Это ничего не меняет.
Любовь — ось мироздания. Не только Звёздный Чертог, вся вселенная вертится вокруг неё.
Пленители Афродиты отлетают в стороны, катятся по белизне, тихо воют. Глупцы, они недооценили ту, из-за которой вспыхнула самая известная в истории война.
А вот старик бледнеет. Он, пошатываясь, встаёт и хватается за край стола.
А мы с Афродитой берёмся за руки.
Одежды слетают с нас, теперь только золотое сияние да длинные кудри — весь наш покров.
Мы — богини, негоже нам стеснятся наготы.
Мы прекрасны, негоже прятать красоту.
Мы готовы к войне.
Весна и Любовь — рука об руку.
И идеальная белизна поглотившей нас сферы трещит по швам. Из трещин вытекает тьма. И в мир — робко, неспешно, — возвращаются краски: чёрный и алый. Они свиваются, как змеи, текут, переплетаются, ложатся в ладонь острым копьём.
Вы забыли, жалкие, Любовь может разить наповал! А весенняя буря способна
С кем вы вздумали тягаться, безумцы!
Мы бьём наотмашь, и хохочем над неудачником-демиургом, который корчится у наших ног.
Откуда-то выбегает Гермес, пытается прикрыть собой отца, машет на нас кадуцеем.
Бледный, глаза испуганные, куда девалась былая спесь.
Воином он никогда не был.
А ещё — у него в арсенале нет собственных слов: только ворованные, только купленные, только интерпретированные…
А свои мы ему не отдадим.
Но из ворованных слов тоже способны рождаться чудовища.
Сейчас они — бесчисленные, скалясь, — обступают нас. Ядовитая слюна каплет из разверстых пастей, когти подрагивают, желая рвать плоть…
Гермес ухмыляется, уверенный в победе.
Но… у него нет своих слов.
Наши же приходят — самые важные, самые правильные, избавленные от шелухи интерпретаций, расшифрованные, понятные…
Приходят, когда уже почти не остаётся сил для битвы, когда армия монстров берёт нас в кольцо…
Мы произносим их одновременно, но каждая — со своим посылом, к своему адресату.
Всего три слова:
— Я люблю тебя… — и оказываемся услышанными.
Едва я произношу эти слова, как сильные руки обивают мою талию. Меня окутывает мощью того, кто пришёл на зов…
Одной рукой он прижимает меня к себе, в другой — сжимает двузубец.
Рядом же с Афродитой взлетает вверх тяжёлый молот, чтобы разнести вдребезги голову очередного монстра…
Это хорошо…
Хорошо, что больше не надо воевать.
Можно провалиться в блаженную тьму, чтобы прийти в себя в маленькой квартирке над флористическим салоном «Весенний сад» от горячего поцелуя и нежно-горького:
— Ну, здравствуй, Весна моя.
Тёплый, полный любви взгляд, говорит мне, что я всё поняла правильно: иногда нужно просто прочесть послание наоборот, увидеть скрытое между строк.
И тогда — расшифруешь чувства…
__________________________________
[1] Намёк на то, что имя Кора в переводе означает «дева», «девственница».
…если Аид и Тот так переглядывались, Персефона точно знала: добра не жди. Оба бога выглядели не лучшим образом — потрёпанные, невыспавшиеся, в грязных одеждах. И почему-то топтались у входа в Подземный мир, преграждая путь туда законной царице. Поэтому Персефона уперла кулачки в крутые бёдра и протянула:
— И что это значит?
Мужчины вновь обменялись взглядами, замялись, Аид потупился и запустил пятерню в засаленную шевелюру, а Тот как обычно начал уклончиво и издалека: