Соблазнение в академии
Шрифт:
— А свадебный?
— Весной.
— Торопитесь, — Черняхов беззлобно усмехнулся. — Пусть у вас все сложится.
После завтрака и небольшого отдыха, во время которого я умудрилась задремать в обнимку с доской, к нам пожаловали гости.
— Марийка! Лисса! — Павка обнял Машу, протиснулся мимо нее и прижался ко мне. Потом сделал шаг назад, за мгновение превратившись из восторженного ребенка в воспитанного юношу.
Митя перебросился парой слов с сестрой и подошел к мне. Изабелла цеплялась за его предплечье и смотрела на меня все с той же странной
Богдана с помощницей накрыли стол для полдника.
— Вряд ли удастся поесть до вечера, — с набитым ртом заявил Павка.
— Павел, — строго одернул его Митя.
— Молчу, — согласился тот весело.
— Ой, — спохватилась я, — мы привезли подарки! Маш?
Сестра сделала знак служанке, и понятливая девушка принесла три нарядных свертка.
— На французском! — первой воскликнула Изабелла, с явным удовольствием разглядывая сборник приключенческих историй. — Спасибо!
— Спасибо, Василиса, Мария, — чинно поблагодарил Митя и отложил подарок в сторону.
— Это артефакт, — подсказала я, и брат вновь взял ручку в руки.
— Что она умеет?
— Стирать написанное, — я широко улыбнулась, — твоя каллиграфия станет идеальной.
— А это что? — Павка держал в руках небольшую коробочку.
— Иллюзия, — призналась я.
Изабелла с Митей встревоженно переглянулись, и я постаралась их успокоить:
— Ее записывали в присутствии солдат Черняхова. И болванку прислал он. Делала не я, мой хороший знакомый.
— Спасибо! — обрадовался мальчик. — Жаль, что не твоя, но это все равно здорово! О чем она?
— Увидишь, — я не удержалась и потрепала брата по коротким волосам.
Легонько куснуло чувство вины. В этих подарках не было моей заслуги. Книгу для Изабеллы выбрала Марийка, ручку принес Ян, а небольшую иллюзию сделал Тихон.
Митя, Павка и Изабелла ушли готовиться к празднику, а Богдана и Дарина набросились на меня с сестрой с такой поспешностью, словно должны были уложиться в час.
Мое платье было синим. На праздник зимнего солнцестояния всегда подбиралась одежда холодных тонов, так же как для летнего — теплых.
— Роскошно, — восхищенно выдохнула Дарина. Девушка была слишком бесхитростна, чтобы скрывать эмоции.
— Вот именно, что роскошно, — вздохнула я, на себе ощущая эту самую роскошь — несколько килограммов крошечных, остро ограненных камешков христолита.
— Они так сверкают! — не унималась Дарина. — Как льдинки!
Потом девушка несколько виновато добавила, обращаясь к Марийке:
— Ваше платье тоже прекрасно, барыня.
Платье сестры шили в спешке, в то время как мое было заказано почти сразу после летнего праздника. Но мне нравился Машин наряд — серебристо-белый и легкий даже на вид.
— Благодарю, — сестра покружилась перед зеркалом. — Богдана, Дарина, вы свободны, можете отдыхать.
Я приподняла подол и осторожно забралась на специальный высокий стул без спинки, расправила платье и вопросительно уставилась на Марийку.
— Что? — нахмурилась она.
—
— Нет, — сестра поморщилась, — просто их как-то слишком много.
В этом мы были похожи. Я знала людей, которые даже в академии держали целый штат слуг. У той же Анфисы был дворецкий, повар и две горничные: одна для уборки и вторая — личная. Анфиса любила упоминать об этом, а я каждый раз испытывала недоумение. Лишние расходы и отсутствие уединенности в собственном доме. Зачем? Мне Любавы хватало за глаза.
— А где обрядное платье? Его не было в вещах, — вдруг вспомнила Марийка.
— Оно у Демьяна. Я выбрала платье в Белозерске, но оставила подогнать по фигуре. Ян должен был забрать перед отъездом.
— Волнуешься?
— Переживаю, — призналась я.
Мы помолчали. За две седьмицы, что Марийка жила со мной, мы почти не разговаривали. Моя настороженность притупилась примерным поведением сестры и моими собственными переживаниями. Общались мы в основном в присутствии Веры и Есении, но и тогда Маша почти не разговаривала. Лишь изредка вставляла что-то в поддержку Вериной осторожности.
— Почему тебе не нравится Демьян? — спросила я. Не знаю зачем.
— Мне не нравится другое, — Маша смотрела прямо и говорила уверенно, словно готовилась к вопросу. — То, как ты себя ведешь. Я тебя не узнаю. И… это пугает.
— Я так сильно изменилась? — недоверчиво хмыкнула.
— Сильно, — серьезно сказала Маша. — Стала рассеянной и одновременно задумчивой. Я думала… ты не способна на такие чувства. Вижу, что ошибалась, но не рада этому.
— Почему?
— Я знаю, что ты говорила про меня маме. Подслушивала. О, не смотри так удивленно. Ты всегда держала меня за ребенка. Как и мама. А мне хотелось узнать больше.
— И что я говорила? — сдержанно спросила я.
— Что я не гибкая. Что сломаюсь, если что-то меня ранит. А я не сломалась, как видишь. Так вот. Теперь я тоже самое думаю про тебя. Что ты сейчас на крыльях — где-то в небе. А что если твой Демьян окажется таким же как Петр? Что если крылья не настоящие? Ты сможешь вернуться на землю и не разбиться?
— Я не… — я беспомощно замолчала. Набрала воздух и на выдохе произнесла. — Такого не будет. Я верю Яну.
— Пообещай мне, — Марийка сделала ко мне быстрый шаг, оказавшись вровень с сидящей на стуле мной, — пообещай, что не сломаешься. Что бы не случилось. Пообещай!
— Ты что-то знаешь? — я нахмурилась. Сердце застучало быстро-быстро.
— Нет. Но меня тоже тревожит молчание твоего графа.
— Юрий Михайлович сказал, что Ян получил разрешение, — я чуть успокоилась, — не знаю, что могло его задержать, но Ян не отказался от меня.
— Может готовит сюрприз? — неуверенно предположила сестра. Несмело улыбнулась и вдруг качнулась ко мне.
Я с готовностью обняла ее. Тревога, рожденная отсутствием Демьяна чуть притупилась, и я вдруг осознала, что впервые за долгое время чувствую в Марийке по-настоящему родного человека.