Соблазнение в академии
Шрифт:
— Решила вернуться? — Тихон спустился со сцены мне навстречу, оставив своего помощника готовить декорации.
— Хотела бы.
— Жаль.
— Что? — я сделала вид, что удивлена и возмущена. — Ты и так пользовался моими днями все последнее время!
— Но тебе достались лучшие дни — ни театрального мастерства, ни конструирования, ни живописи, — возразил Тихон, но его возмущение тоже было наигранным.
— Ты же знаешь причину, у меня было зарезервировано больше часов на заказы.
— Просто ты успела первой.
—
Тихон еще раз улыбнулся и выжидающе уставился на меня.
— Не буду тебе мешать, — поняла его взгляд, — я, наверное, просто соскучилась. Пойду, пожалуй.
— Давай. Увидимся в среду?
— Угу. Вот видишь, и на мой день поставили занятие.
Но Тихон уже забирался обратно на сцену и мою реплику проигнорировал.
Я вернулась в дом. Зима только началась, так что даже Греков не успел выдать задание. Я написала письмо Аглае, немного повозилась с документами. И поняла, что все время думаю о Яне. Седьмица, проведенная вместе, возвращалась ко мне воспоминаниями о неспешных прогулках, интересных местах и волнующих беседах. И то что Вольский уехал в столицу до самых выходных, придавало этим мгновениям особую ценность.
«Попросить что ли Яна поставить зеркало с моим камнем у себя в мастерской?»
Эта мысль меня ужаснула, и я торопливо от нее избавилась. И постаралась вообще не думать о Яне. Без особого, впрочем, успеха.
К счастью наступило время обеда, и подруги с сестрой отвлекли меня от непривычных терзаний. А после я направилась на артефакторику вместе с Марийкой. Неважно куда, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.
Расписание вторника не изменилось, закончившись изнурительным занятием наставника Долохова. Зато я заснула быстро и спала без сновидений.
Среда началась с нового предмета для иллюзионистов и зельеваров третьего года, так что мы с подругами снова оказались на одном ряду.
— Анатомия человека, — Есения скривилась, — надеюсь, показывать будут не на трупах?
— Думаешь, лучше живых людей резать? — насмешливо откликнулась Вера.
— К бесам тебя, — беззлобно выругалась Еся. — Предпочитаю бездушные макеты.
— Это вряд ли, — протянула я, разглядывая нового наставника. Мужчина пришел раньше срока и сейчас был занят тем, что крепил на доске обучающие плакаты. На нас он внимания не обращал. — Скорее всего нас ждет чистая теория.
— Ну, курс рассчитан на два года, успеем перейти к практике, — сказал Тихон, сидящий прямо за нами. — Мне Дашка говорила, что их возили в городской морг уже несколько раз в этом году.
— Ну нет, — Есения сдала вид, что ее тошнит. — Зачем?
— Глупый вопрос, — отмахнулась от подруги Вера, — ты собираешься работать лекарем, тебе ли спрашивать?
— Я еще не решила, — буркнула Еся, — может лучше…
Но договорить подруга не успела, наставник громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание учеников.
— Надеюсь,
Вера тут же вскинула руку и, получив разрешение, четко проговорила:
— Знание анатомии позволяет зельевару понять, как различные вещества воздействуют на организм. Например, чтобы создать зелье, повышающее выносливость, нужно знать, как работает сердечно-сосудистая система и как улучшить кровообращение. Или же, создавая зелье для улучшения памяти, необходимо учитывать работу нервной системы и мозга.
Я уважительно покачала головой и этим привлекла внимание наставника:
— Сударыня Вяземская, вы же иллюзионист. Для чего анатомия вам?
— Чтобы понимать как двигаются люди? — предположила я.
— И это тоже, — прошелестел наставник. — А приходилось ли вам изображать ранения?
— Да.
— Получилось?
— Не вдавалась в подробности, — призналась я, — просто кровь на одежде.
— Я считаю, что знание анатомии необходимо любому образованному человеку, — наставник прошел за кафедру, — но всем вам в особенности.
Мужчина говорил монотонно и тихо. Сначала я честно старалась слушать, но вскоре мои мысли потекли в другом направлении. Том самом, куда я им запрещала.
«Чем сейчас занимается Демьян? Наверняка, чем-то более интересным, чем я».
Класс погрузился в вялую дремоту, в которую хорошо вписывалась шуршащая речь наставника. Кажется, не только мне было тяжело на ней сосредоточиться. Есения рисовала цветочки в альбоме, Тихон о чем-то задумался, и лишь Вера слушала внимательно и даже иногда согласно качала головой. Восхищаюсь.
Еще два дня до выходных протянулись так же долго, как урок анатомии. Единственным ярким моментом стало общее занятие в пятницу, когда вместо истории магических учреждений мы начали изучать правовые и моральные аспекты магии.
Марийка вела себя так образцово, что вызывала смутное беспокойство. Не думаю, что сестра что-то затевала, скорее следовало переживать за ее душевное здоровье. Но я отмечала это отстраненно, словно погрузившись в дремоту.
Жизнь замедлилась и выцвела. Я училась по инерции, делала задания и проверяла новый отчет. И перестала гнать от себя мысли о Демьяне, ибо только они были яркими и красочными.
«Я люблю его».
Седьмица, проведенная с ним, и седьмица без него что-то изменили. Словно качели в моем яблоневом саду. Движение вперед, движение назад. И снова вперед, уже сильнее и выше.
Мне было страшно. Мне было до жути страшно, что движение назад, если оно случится, что-то убьет во мне. Что-то хрупкое, нежное и незнакомое. И одновременно глупое и дурное. Которому невозможно объяснить, что Вольский — бабник и интриган. Кажется, я все-таки начала понимать, о чем писали в тех дамских романах.