Соблазнение в академии
Шрифт:
— Что? — кажется, Ян опешил. — Зачем ей это?
— Действительно, не понимаешь? Люди идут на безрассудства ради любви. Посмотри хоть на Марийку.
— Сомневаюсь, что я настолько дорог Аде, — хмыкнул Ян, но как-то неуверенно.
— В любом случае, не выходит. Ада кареглазая, я помню. И передать пропуск она не могла. Он зачарован на первого, кому будет вручен.
— Справедливости ради, хотя и не верю в это, Ада могла забрать заготовку и потом вернуть.
— Точно нет. Пропуск был одноразовым. Забудь, это все влияние Черняхова — видеть во
— А что случилось с той заготовкой? Тебе сильно навредили?
— Нет, — соврала я, — были неприятности во дворце, но все решилось благополучно.
Демьян нахмурился, а я вспомнила, что в бреду мне мерещился его голос. Но что артефактору было делать в моей спальне?
— Ты завтракала? — спросил Ян, когда мы подъехали к городу и остановились вдоль улицы.
— Только малиновым отваром, — призналась я. — Без Любавы я забываю про еду.
— Уличная еда. Не брезгуешь?
— Нет, — заинтересованно отозвалась я. Меня всегда привлекали запахи куличей и ватрушек с открытых витрин, но не приходило в голову попросить Тео купить их.
Ян перегнулся через спинку сиденья и через некоторое время выудил из багажного отделения небольшую, но объемную сумку.
— Я вспомнила, что копалась в твоих вещах! — с некоторым потрясением сказала я. — И взяла оружие! Бесы! Я не помню, куда его дела!
— Не переживай, на нем было мое клеймо, мне все вернули.
— Но я трогала твои вещи, открывала коробки, — мне стало окончательно неловко. — Прости.
— Ты была в отчаянии, я все понимаю.
Так мог бы сказать Тео. Тем же уверенным успокаивающим тоном. Я благодарно улыбнулась Яну:
— А что в сумке?
— Мое изобретение. Идем?
На улицах было довольно многолюдно. Кто-то спешил за покупками, кто-то явно просто гулял, наслаждаясь первым настоящим снегом. В одном из дворов дети затеяли снежную войну, оголив землю до первозданного вида. Снежки получались с грязевыми разводами, но ребят это, похоже, не смущало.
Мы остановились у ближайшего лотка, нарядно украшенного хвойными ветками и кистями красных ягод.
— Малиновый отвар для сударыни, кофейный для меня. Налейте в наши кружки, пожалуйста.
Из пузатой сумки появились такие же пузатые кружки с крышками.
— Мое изобретение, — с шутливой гордостью сказал Ян, когда мы отошли от лотка. — Напитки будут горячими до вечера.
Мы шли по тем же самым улицам, по которым не раз бродили с Тео. Но ощущения были совсем другими, и далеко не в лучшую сторону. С Тео я была спокойна и расслаблена. Наслаждалась и отдыхом, и прогулкой, и компанией.
С Демьяном же была напряжена и настороженна. Меня вдруг начали волновать такие вещи, о которых раньше я не задумывалась: идет ли мне морозный румянец или я выгляжу глупо, как размалеванная кукла; не выбились ли волосы; не покраснел ли нос.
Непринужденной беседы не выходило. На меня поочередно накатывала то обида, то неловкость, то раздражение. На себя, на него, на чувства, что родились именно к этому мужчине. Вот кто их просил?!
— У меня с
Знал бы он, как я злюсь на него в этот конкретный момент!
— Я взял его на всякий случай. Место удивительное, вдруг ты захочешь оставить здесь один из камней.
— Что за место? — спросила я, на время забывая о злости.
— Увидишь.
Мы шли еще с полчаса прежде, чем я увидала. С Теодором в эту часть города мы не забредали, предпочитая парк и его окрестности.
— Что это? — с любопытством заозиралась. — Театр? Цирк?
Прямо на небольшой площади был установлен круглый помост с одноэтажным строением посередине. На помосте шло бесконечное представление. Акробаты, жонглеры, смехачи. Артисты сменяли друг друга, исчезая в одной из многочисленных дверей центрального строения и появляясь в другой.
— И цирк, и театр, — Ян чуть повысил голос, чтобы разговору не мешала задорная громкая музыка. — В Белозерске живет большая община артистов. Два раза в седьмицу — каждую субботу и неделю — они устраивают выступления для горожан. Я видел, что твой любимый камень — это тот, что установлен над маленькой ярмарочной площадью, и подумал…
— Я правда хотела бы себе этот вид! — сказала, завороженно следя, как двое совсем маленьких детей шустро перебирают ногами, заставляя огромные мячи двигаться. — Но как это устроить?
— Предоставь это мне! — довольно ухмыльнулся Ян и исчез в толпе прежде, чем я успела его остановить.
Некоторое время я наблюдала за артистами, а потом начала озираться, пытаясь понять, куда направился Вольский. И сдавленно ахнула, когда увидела его на крыше самого высокого дома.
— Бесы, Ян! — выдохнула, когда он, наконец, исчез в чердачном окне. Судя по тянущей боли в груди до этого я не дышала.
А потом он шел ко мне через толпу, сияя довольной улыбкой рыцаря, совершившего великий подвиг, и я неожиданно рассмеялась.
А потом затихла, понимая, что мое отравление этим мужчиной становится все сильнее. Я не хотела этого и собиралась бороться. Но сама не верила, что справлюсь.
8-е Снеговея.
Седьмица отдыха пролетела незаметно. Демьян приглашал меня на прогулки буквально через день, и я не отказывалась. Все лучше, чем сидеть одной. Академия опустела, подруги разъехались по домам. Я и сама раньше в это время навещала Аглаю и Машу, но в этом году нашла причины остаться, и не нашла в себе желания уехать.
Мы много гуляли, и погода нам благоволила — начало зимы выдалось снежным, но мягким. На обед заходили в крупные ресторации. В первый раз я не сразу сообразила, что мы оказались в довольно известном для Белозерска месте, и только встретив нескольких знакомых из Думы, встревожилась.
Но когда эти знакомые начали подходить к Яну, моя тревога превратилась в досаду.
— Так это неправда, — с укоризной сказала я. — Тебе не нужно скрываться.
«И тут обман!»
— Вообще-то правда, — Ян чуть виновато улыбнулся, — Черняхов настаивал. Другое дело, что я его не слушал.