Собрание сочинений Том 2
Шрифт:
— Вас сейчас схватят, — сказал он без всяких обиняков и в сильном волнении.
— Меня? Кто меня схватит? — спросил, бледнея, Райнер.
— Известно, кто берет: полиция. Что вы сделали в это время, за что вас могут преследовать?
— Я, право, не знаю, — начал было Райнер, но тотчас же ударил себя в лоб и сказал: — ах боже мой! верно, эта бумага, которую я писал к полякам.
Он вкратце рассказал известную нам историю, поскольку она относилась к нему.
Подозрения его были
— Кончено: спасенья нет, — произнес Розанов.
— Господи! к счастию, вы так неосторожно говорили, что я поневоле все слышала, — сказала, входя в. гостиную, Вязмитинова. — Говорите, в чем дело, может быть, что-нибудь придумаем.
— Нечего придумывать, когда полиция следит его по пятам и у вашего дома люди.
— Боже мой! Я поеду, отыщу моего мужа, а вы подождите здесь. Я буду просить мужа сделать все, что можно.
Розанов махнул рукой.
— Муж ваш не может ничего сделать, да и не станет ничего делать. Кто возьмет на себя такие хлопоты? Это не о месте по службе попросить.
Над дверью громко раздался звонок и, жалобно звеня, закачался на дрожащей пружине.
Розанов и Женни остолбенели. Райнер встал совершенно спокойный и поправил свои длинные русые волосы.
— Муж! — прошептала Женни.
— Полиция! — произнес еще тише Розанов.
— Бегите задним ходом, — захлебываясь, прошептала Женни и, посадив на кушетку ребенка, дернула Райнера за руку в свою спальню.
— Невозможно! — остановил их Розанов, — там ваши люди: вы его не спасете, а всех запутаете.
Ребенок, оставленный на диване в пустой гостиной, заплакал, а над дверью раздался второй звонок вдвое громче прежнего.
За детскою послышались шаги горничной.
— Сюда! — кликнула Женни и, схватив Райнера за рукав, толкнула его за драпировку, закрывавшую ее кровать.
Девушка в то же мгновение пробежала через спальню и отперла дверь, над которою в это мгновение раздался уже третий звонок.
Розанов и Женни ни живы ни мертвы стояли в спальне.
— Что это ты, матушка, ребенка-то одного бросила? — кропотливо говорила, входя, Абрамовна.
— Так это ты, няня?
— Что такое я, сударыня?
— Звонила?
— Да я же, я, вот видишь.
— А мы думали… что ты по черной лестнице войдешь.
— Нос там теперь расшибить.
Евгения Петровна немножко оправилась и взяла ребенка.
— Не поехала, — сказала няня, входя и протягивая руки за ребенком.
Женни вспомнила, что няня ездила за Лизой.
— Не поехала? — переспросила она ее. — Отчего же она не поехала?
— А не поехала, да вот тебе и только. Знаешь, чай, у ней сказ короток.
Женни
Женни вертелась около опущенных занавесок драпировки и понимала, что, во-первых, ее караульное положение здесь неестественно, а во-вторых, она не знала, что делать, если горничная или няня (подойдет к ней и попросит ее дать дорогу за драпировку.
Бедная женщина стояла, держа палец одной руки у рта, а другою удерживая крепко стучавшее сердце.
— Что нам делать? — шепнула она Розанову.
Тот пожал плечами и поникнул головою в совершенном недоумении.
Вязмитинова неслышными шагами подвинулась за занавеску, и через полминуты Розанов услыхал, как щелкнул замок в ее ванной. Вслед за тем Женни выскочила, как бы преследуемая страшным привидением, схватила со стола свечу и побежала через зал и гостиную в кабинет мужа. Во все это время она судорожно совала что-то в карман своего платья и, остановясь у мужниного письменного стола, что-то уронила на пол.
Розанов нагнулся и поднял ключ.
Женни села и оперлась обеими локтями на письменный стол. Голова ее шаталась от тяжелого дыхания.
— Дайте мне воды, — прошептала она Розанову.
Доктор налил ей стакан воды. Она выпила полстакана и вопросительно посмотрела на Розанова.
— Возьмите ключ, — сказал он ей тихо.
Евгения Петровна схватила ключ, дрожащею рукою сунула его в карман и закрыла разрез складкою широкой юбки.
— Что ему могут сделать? — начала она очень тихо.
— Могут сделать очень дурное. Закон строг в таких случаях.
— Боже мой, и неужто нет никакой возможности спасти его? Пусть бежит.
— Как, куда и с чем?
— За границу.
— А где паспорт?
— Пусть скроется пока в России.
— Все-таки нужен вид, нужны деньги.
— Я найду немного денег.
— А вид?
Женни замолчала.
— Что это за бумага? — спросила она через несколько минут, указывая на лежащую на столе подорожную мужа. Это подорожная, — да? С нею можно уйти из Петербурга, — да? Говорите же: да или нет?
— Да, — отвечал Розанов.
Женни взяла бумагу и, подняв ее вверх, встала со стула.
— А что будет, если эта бумага пропадет? — спросила она, глядя тревожными и восторженными глазами на Розанова. — Отвечайте мне чистую правду.
— Если эту подорожную у Николая Степановича украдут?
— Да, если ее у него украдут? Скорее, скорее отвечайте.
— Если украдут, то… ему выдадут новую, а об этой объявят в газетах.
— И только? Говорите же: и только?