Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
— Ну нет. Убьет кого — я же в ответе. Тебе бы улусовского немца, вот фигура. Этой собаке, хоть все мы околей, — нипочем!
— Да-а, Карла Карлыч, он бы, конечно… А то иди, жалованье положу. Что тебе в стариках-то вековать?
— Жди от тебя жалованья, — буркнул Андриян. — Нет уж, мозгуй как знаешь.
Петр решил завтра же сходить в Улусово договориться насчет аренды каменоломни.
В тот же день за вечерним чаем Викентий сказал Тане,
— Папа! — Таня нахмурилась. — Неужели мне опять надо повторять, что царь не в силах что-либо сделать, будь он даже самым распрекрасным человеком. А ведь известно, что он мстительный, мелкий человек и умом не выше Улусова. Неужели ты этого не понимаешь? Интересы Улусовых — его интересы. Пойми это!
— Мое пастырское назначение состоит в том, чтобы напоминать грешникам: господь многотерпелив, но страшен гнев его.
— Значит, Луку Лукича били за то, что он прогневал бога? — допытывалась Таня, хотя и знала, что ее вопросы очень неприятны отцу.
— Я не о том.
— А за что господь гневается на Андрея Андреевича? — Таня рассердилась. — Не говори вздора.
— Что ж ты прикажешь делать? — Викентий тоже рассердился. — Молчать?
— Я тебе говорила и опять скажу: сними рясу. Ты ведь и в бога-то не веруешь.
— Перестань, Татьяна, я не потерплю таких разговоров.
— Ты калечишь свою совесть. Ты лжешь на каждом шагу.
— Ты говоришь вздор! — резко остановил ее отец. — Я священник и священником останусь.
— Тогда служи свои обедни и не лезь с письмами к царю.
— Как священник я должен поднять свой голос за примирение.
— Нет, ты лучше подними свой голос против Пыжова и против тех, кто держится за Пыжовых. И против того, кто является главной причиной всех несправедливостей, — против строя.
— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я поднял руку на государя? Одумайся! Ну, ладно, бог с тобой, Таня. Мы еще посмотрим, кто из нас прав, ты или я. Только не сердись на меня.
Викентий поцеловал ее.
— Ей-богу, папа, — со смехом сказала Таня, — хоть бы ты в карты, что ли, играл. Или за Ольгой Михайловной поухаживал. Ты нравишься ей…
— Перестань говорить глупости. Я священник, ты забыла? — сурово возразил Викентий. «Нравлюсь?» — подумал он, а вслух, как бы отвечая на свои сомнения, проговорил: — Можно не пить, не играть в карты, не ухаживать за женщинами и быть рабом греха. Это страшнее всех других грехов.
— Да, это так, — рассеянно отвечала Таня. — А Ольга Михайловна тебе нравится?
— Таня, я бы попросил тебя… — Викентий чувствовал, как его лицо медленно
— Если бы ты захотел, она пошла бы за тебя замуж, — с грустью заметила Таня. — И так бы это было хорошо. Я так ее люблю!
Викентий порывистым движением отодвинул стул.
— Я тебе уже сказал, — дрожащим голосом выговорил он. — Я тебя просил… — И вышел из столовой.
Вот тут-то Таня и поняла все, и так ей стало жаль отца и так тяжело сделалось на сердце, что она расплакалась.
Вошла Катерина и сказала, что Таню спрашивает Ольга Михайловна. Таня привела себя в порядок и вышла. Ольга Михайловна ждала ее в саду.
— Маленький у нас сад, но я не променяла бы его на улусовский. Здесь мне все так дорого.
— Только сыро очень! — Ольга Михайловна зябко повела плечами.
— Как у тебя дела со школой?
— Понимаешь, вдруг вваливается лавочник и на самом почтительнейшем диалекте выражает желание помочь. Предложил в кредит железо, гвозди и все что надо.
— Это не без участия моего отца, а может быть, и Николая, — рассмеялась Таня. — Николай в тебя влюблен — ты знаешь?
— Если его любовь выражается таким образом, я просто счастлива. Лавочник извелся в любезностях. Он сказал, что скоро я получу приговор сходки о покупке леса для строительства.
— Будущий свекор задабривает будущую сноху, — посмеивалась Таня, — а потом будет бить ее рогачом.
— Мы отложим помолвку, по крайней мере, на год, — отшутилась Ольга Михайловна. — Пусть сначала школу построит, а потом можно будет нос натянуть и свекру и жениху.
— Давай сядем, — Таня подвела приятельницу к скамейке около шалаша, где летом, охраняя сад, спал Листрат. — Скажи откровенно, как на исповеди… Пойми, это очень важно.
Ольга Михайловна поняла, о чем хочет говорить Таня.
— Послушай, ты знаешь, как и почему папа стал священником?
— Да.
— Ты можешь спасти его, — горячо проговорила Таня. — Он так запутался…
— Что я должна сделать?
— Любить его. Сказать ему об этом. Ты знаешь, он любит тебя.
— Нот, не знаю, — солгала Ольга Михайловна. — Но это но меняет дела. Ты же понимаешь, что он…
— Не может жениться? Да, пока он в рясе. Надо, чтобы он снял рясу.
— Бог с тобой! — удивилась Ольга Михайловна. — Что ты говоришь!
— Если ты его любишь и желаешь ему и себе счастья, заставь его снять рясу.
Ольга Михайловна покачала головой.
— Нет, — сказала она после раздумья. — Этого я не хочу делать. Это дело его совести. Ты же сама говорила о свободной совести. Да я еще и не знаю, люблю ли Викентия Михайловича. Нет, не знаю…