Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
— Молчи, щенок! — Лука Лукич вздохнул. — Эка чего сказал!
— У господ набрался, — вставил Андриян. — Все с поповой дочкой, да с учительшей, да еще с этим непутевым, с лавочниковым Миколаем.
Лука Лукич не слушал солдата.
— Да, — говорил он, — вот храм нужно строить. Храм выстрою и помру. Тогда делайте, что хотите. Хоть разрежьте избу на сто кусков, мне все равно.
— Поживешь, — вмешался Сергей. — Смерти твоей никто не желает.
— И то, пожалуй, рано, — тут же передумал Лука. Лукич. — Годков двадцать протяну. По ногам определяю, — ноги у меня твердые. И руки ничего. А почему? Потому, что я сух, кишки у меня тонкие, у меня внутри гнить нечему. Вон староста, Данила Наумыч, — тому жизнь недолгая. У него в нутре сало, а старое сало — оно дает течь. Тут уж гроб. А у меня жиру вовсе нет, я имею от жиру средствие, а какое — того вам не скажу. — Лука Лукич помолчал. — Покажи мне бумаги, что составил подрядчик, — обратился он к Андрияну.
Андриян взял с божницы и подал старику смету на постройку церкви. Лука Лукич долго рассматривал ее.
— Слышь, дед! — Петру надоело ждать, пока Лука Лукич окончит свое занятие. — Что я узнал…
— Что?
— Ты бывал в Каменном буераке?
— Спроси меня, где я не бывал.
— Он в улусовскую землю входит, так ли?
— Ну, входит, ну и что?
— В прошлые времена там, слышь, камень ломали, известку добывали. Верно это?
— Шею там двое сломали, это точно. И поделом — не суйся камень добывать, раз тебе земля дадена.
— Верно, верно, дед, — поддакнул Андриян. — Наше дело земельное!
— Молчи, тебя не спрашивают! — огрызнулся Петр. — Вот бы нам взять на каменоломню ренду да самим камень ломать. И церковь строить легче, и дело подходящее.
— Это не мужицкое дело, я сказал.
— Почему не мужицкое?! — упрямо продолжал гнуть свое Петр. — Сам не желаешь — мне не препятствуй, слышь, дед.
— Я давно вижу, как тебя на чужих хребтах поездить тянет. Ну, полезай, ломай камень, — нехай тебе башку своротит за твою алчность.
— Руки загребущие, глаза завидущие! — Сергей недобро рассмеялся.
— Слышь, Петька, мне одному с десятниками да с подрядчиками не управиться, а ты в цифири ловок. Счеты с ними тебе поручаю. Но ежели из церковных денежек хоть копейку украдешь, перед всем миром ославлю.
— Нужны мне ваши копейки, — обиделся Петр.
— Не ваши, а божьи. Я теперь только богу слуга.
— Не украду, — сумрачно пообещал Петр.
— А камень — твое дело. Может, Улусов отдаст тебе каменоломню.
— Обернусь, дед.
— Кто-кто, а уж Петр Иванович обернется, — съехидничал Сергей. — Этот свое найдет.
— Мы с тобой, Андриян, завтра же в Каменный буерак подадимся, — весело заговорил Петр. — Поглядим, что там есть. Ан на клад напхнемся. Тут, слышь, кругом кладов позарыто.
— Болтовня, только и всего. — Лука Лукич сердито засопел. — Когда мне годов двадцать было, я тоже клад искал. И место нашел верное, и все знаки были, а не дался клад. Вот что, Петр, — сказал он после молчания, — найди двух-трех стариков — есть у нас в приходе такие богобоязненные, — уговори их пойти с кружкой собирать на построение храма.
— Можно и молодых послать: быстрее бегают, — отозвался Петр.
— Молодые пропьют, — заметил Сергей. — Вы Андрияна пошлите. Он вам соберет. Он уже в кабак не забежит!
— Но, но!.. — прикрикнул на него Андриян.
— Ох-хо! А суда не миновать… Вот суд пройдет, с хлебами управимся, да и зачинать надо постройку. — Лука Лукич замолчал.
— Да, потаскают нас теперь по судам, — с тоской сказал Петр. — Мало их у нас было.
— Суд людской — не суд божий. Перед богом страшно ответ держать. Сергей, ты лежал бы смирно, не тревожил бы спину. Господи, помилуй мя, грешного… «Отче наш, иже еси…» — Лука Лукич долго шептал обрывки молитв, потом попросил воды, выпил целый ковш и сказал: — Спать буду, уходите.
Петр и Андриян ушли. Сергей обернулся к Луке Лукичу:
— Дед, а дед…
— Чего тебе?
— Дед, ты за церковными деньгами посматривай.
— Ах, беда! Так и норовят друг в друга вцепиться.
— А чего ты Петьку в семействе держишь? Не желает — отпусти.
— Тот кирпич не вашего разума.
— Какой кирпич?
— Не твоего ума дело, говорю. Чего тебе не спится? Спи!
— Дед, а Улусову это даром не пройдет, а?
— Не пройдет.
— Ну, спи, дед.
— И то сплю.
Глава восьмая
Иван Павлович обнаружил пропажу двухсот рублей. Каждый вечер, уходя домой, он захватывал дневную выручку и клал в известное место: он не верил банкам и деньги держал дома.