Собрание сочинений. Том 6

де Вега Лопе Феликс Карпио

Тельо

Граф наш смел, но не жесток. Мавров и быков немало В доблестном пылу сражений Убивал он наповал.

Фениса

Что мне в том, что убивал Граф их? Будь пооткровенней!

Тельо

Разве не чудесный вид — Рыцарь с обнаженной шпагой, Полный боевой отвагой, По арене пролетит И в свирепого быка Сталь вонзит в сраженье диком, Зрители же дружным криком Прославляют смельчака? Нанесет потом со славой Он удар своим копьем — Недруг не уйдет живьем, Бой окончится кровавый. Вам, сеньора, не завидно?

Фениса

Я не амазонка, право. Графу ж по заслугам слава,— Смел он, это сразу видно. Может, не щадит и дам, Мало только крови бычьей?

Тельо

Сплетничать — не мой обычай.

Фениса

Я вопрос тебе задам: Не

любовная ли прихоть Скрыта в том отважном деле, Что причиною дуэли Графа?

Тельо

Нет. Поймите вы хоть: Не всегда берет начало Лишь в любви кровавый спор, Часто рыцарям раздор Честь задетая внушала.

Фениса

Честь — серьезная причина.

Тельо

В том, что пали Трои стены, Только красота Елены Без сомнения повинна; Был убит Тарквиний Брутом, А Лукреция виновна [66] Безрассудностью любовной В этом злодеянье лютом. Если б не она, то Брута Он разрезал бы на части. Впрочем, в наше время счастья Видим больше мы как будто. Меньше глупостей подспудных В наше время, слава богу. Хоть Тарквиниев и много, Нет Лукреций безрассудных. Есть различные причины Для обид, для оскорбленья, Сложны их переплетенья, Но разумные мужчины, Чем платить плуту-сутяге И таскаться по судам, Тяжбы объяснять дельцам, Ввязываясь в передряги, Всё решают при сраженье, И судебных всех решений Суд сраженья совершенней — Беспристрастное решенье. Если скажешь — враг твой лжет, Так противник разозлится, Что объедет все столицы, И в Париж, в Неаполь шлет Секундантов, чтоб добраться До того, кто оскорбил.

66

В том, что пали Трои стены, Только красота Елены… Без сомнения повинна — см. прим. 1.

Был убит Тарквиний Брутом, А Лукреция виновна… В этом злодеянье лютом. — Речь идет о событиях, которые, согласно римским историческим преданиям, явились непосредственной причиной падения римской монархии и установления республики. В 510 году до н. э. легендарная римская матрона Лукреция, супруга Л. Тарквиния Коллатина, подверглась насилию со стороны Секста, сына царя Тарквиния Гордого. Лукреция взяла клятву с мужа, что он отомстит царской семье, и покончила с собой. В Риме произошло восстание, в результате которого Тарквиний лишился трона. Была провозглашена республика (500 г. до н. э.), первым консулом которой стал Луций Юний Брут.

Фениса

Странен рыцарский мне пыл — Из-за пустяка подраться!

Тельо

Обвиненье оскорбит, Если человек ты честный И правдивостью известный,— Это хуже всех обид. Пусть рассудит правый суд — Ложь у всех вошла в обычай. Я же не преувеличу — Право, все почти что лгут. Лжет хозяину прислуга, И хозяин лгать привык. В долг дающий и должник Непременно лгут друг другу. Лжет, кто обещает нам, Вечно ложью окруженным, Лгут мужья бесстыдно женам, Жены лгут своим мужьям. Лжет нам день, погода, год. Лжет чиновник зачастую. Тот, кто вежливость простую Прочь отбросил, тоже лжет. Лжет нам за глаза хулящий, Лжет нам в трауре наследник, Лжет докучный собеседник И взаймы у нас просящий. Лгут и продавцы без меры, Что стараются обмерить И обвесить. Как им верить? Больше никому нет веры! Лгут нам, сделки заключая. Ложь — в лирическом поэте, У художника в портрете Тоже скрыта ложь большая: Лжет поэт своим порывом Покровителю в угоду, А художник нам урода Может показать красивым. Час от часу хуже, хуже. Дело ясно! Все лжецы! В воду спрятаны концы — Их никак не обнаружу. Суд нам не поможет тут. Ложь завещана от века: С сотворенья человека Люди непрестанно лгут. Каина спросил господь,— Тот в ответ солгал о брате. Все восходит к той утрате, Этого не побороть! Вот зачем для обороны Чести едут без труда Из Парижа к вам сюда, А в Париж из Арагона Те испанцы, кто, как граф, С ложью борются упрямо, Хоть она с времен Адама Длится, верх над правдой взяв.

Фениса

Мне твоя приятна речь.

Тельо

Говорю не многословно.

Фениса

Значит, графа не любовный Жар в Неаполь мог привлечь?

Тельо

Нет!

Фениса

Душа чему ж верна?

Тельо

Замышляла переезд Из своих обычных мест Как-то женщина одна, Мертвеца была бледнее. «Скоро переедет?». — «Нет, Перетащит свой скелет»,— Издевались так над нею. Вот и я скажу: привез Граф сюда одно лишь тело.

Фениса

А душа не захотела Ехать?

Тельо

К месту ваш вопрос.

Фениса

Знаю женщину одну, Что его предпочитает Принцу.

Тельо

Дела не меняет Это. Я ее кляну. Выиграет в состязанье Принц. Его не выше граф. Лишь комедий грубый нрав Высшее порочит званье. Жребий королей высок, Верно?

Фениса

Да, но быть царицей Не

могу. На мне жениться Принц не может. Граф бы мог. Принцу я женой не буду, Графу же препятствий нет…

Тельо

Там идут!

Фениса

Тебе секрет Выдав, я уйду отсюда.

Фениса и Тельо уходят. Появляются Роберто и дон Манрике.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Роберто, дон Манрике.

Роберто

Граф, продолжай. Теперь узнать желаю Причину главную твоих обид: Она — в твоей любви, я полагаю.

Дон Манрике

В моей душе запечатлелся вид Прекрасной Леонарды — излучала Блеск ослепительнее пирамид. Ее лучи, как день, берут начало В ночи, и сумрак глаз ее жесток. Свет солнечный она нам расточала. Ее очам я отдал жизнь в залог. И сколько дней провел в ужасном горе, И сколько я ночей уснуть не мог, И сколько раз меня встречали зори, Когда стоял я под ее окном С надеждою — прочесть ответ во взоре! Настал невыносимый день потом. Лишь после стольких разочарований Я начал в ослеплении своем Жестокую подозревать в обмане. Ее избранник не был схож со мной. Увы! Кто женщины непостоянней! Я откровенно говорю с тобой. Быть может, горе и тебе знакомо, Со мною многие равны судьбой. Не подходил я к роковому дому, И в одиночестве я изнемог, Отчаянью предался я большому. Есть маленький на Эбро островок У Сарагосы, где склонились ивы Над водами. Их зыблет ветерок, И берега так зелены извивы! В канун святого дня пришли туда Король наш и наследник (несчастливый! О скорой смерти думал ли тогда?). И дамы шли с инфантою прекрасной Там, где у рощицы блестит вода, И следовал повсюду трепет страстный За донной Анною де Альбион, Чьей красотой неизреченно ясной Гул ревности самим ветвям внушен; А донна Мадалена де Марсилла Прелестнее всех знаменитых жен; И Анна де Ихар, что поразила Собою мир, и всех чудесней стран Стал берег райский, где она царила. Нас ослепила там Инес Сердан. Франциска де Бол`eа и Жуана Ресенди. К сожаленью, мне не дан Тот дар художника, что без изъяна Тебе бы их красу изобразил. В тот вечер так страдал я от обмана! Я за своей красавицей следил. Дон Педро с ней был, но смотрел я строго, Во мраке я от них не отходил. Когда она замешкалась немного, Переправляясь через ручеек, Я тут же кинулся ей на подмогу. Дон Педро не успел, а я помог — Так рад отвергнутый помочь проворно Красавице, чей приговор жесток. Дон Педро рассердился непритворно, Меня спросил он: «Почему вы здесь?» Ответил я на тот вопрос позорный: «Дон Педро! Ваша беспричинна спесь. Ошиблись вы: напрасно вы зовете Ее своей». Побагровел он весь И, сам не свой, мне закричал: «Вы лжете!» Но спор наш громкий прервала она. О главной я сказал уже заботе — О том, что мне дуэль запрещена Была по воле самого владыки. Начаться сразу бы она должна, И жаждой мести полон был я, дикий; Нетерпеливый, я бы застрелил Врага на месте. Гнев растет великий. Во Францию меня мой гонит пыл, Когда не нахожу я правды ближе. Но как ни бился, все ж не получил Я разрешенья на дуэль в Париже. Прошу о том же у твоих я ног. Теперь другого выхода не вижу, Чтоб жажду мести утолить я мог.

Роберто

Выслушал я твой рассказ, Граф, и полон был вниманья,— Оправдались ожиданья. Смело все проси у нас — Здесь тебя не ждет отказ. Отказался разрешенье Дать на честное сраженье Арагон, затем Париж, Здесь врагу ты отомстишь; Сам я помогаю мщенью: Я участвую как твой Секундант в твоей дуэли. Оба мы быстрее к цели Вместе подойдем с тобой. Сходны мы, о граф, судьбой. Нас с тобою рока злоба Чуть не довела до гроба, Хоть и разными путями: Оба мы служили даме, И теперь страдаем оба. Искренность моя — залог Дружбы: буду прям с тобою, Тайну я тебе открою. Знай же — мой удел жесток. Тут виновен только рок. Право, нет судьбы страшней! Дама, что сестре моей Служит здесь, мне сердце ранит, И меня она тиранит Дивной красотой своей. И плоха и хороша: Тем плоха, что чрезвычайно Чтит меня, хоть страстью тайной Так полна ее душа. Шел я ночью не спеша На свиданье. Дело было Здесь, почти у дома милой. Вдруг мне человек навстречу. Он мои не слушал речи, Применить пришлось мне силу. Началось единоборство Серебра рассвета с тьмою. К свету ночь уже спиною Поворачивалась черство. Видя недруга упорство, Я ему тогда сказал, Кто я. Он мне отвечал: «Принц! Хоть вам теперь обязан Все сказать, я тайной связан». Так себя и не назвал, Не произносил упрямо Имени, и что я мог Сделать?.. Этот день жесток. Деться мне куда от сраму? Обмануть решил я даму — Страстью был объят ревнивой. Рассказал я даме лживо, Будто бы убил врага я; Но она, печаль скрывая, Сдерживала все порывы. Что за необычный случай! Я ревную, не узнав, Кто соперник мой. Ах, граф! Неизвестный враг могучий От меня закрыт как тучей. Если б встретился он вновь! Для чего же ты, любовь, Ревностью меня томишь? Страсти ты не прекословь! Только боль ты бередишь. То, что я хочу узнать, Не в моей, Манрике, власти. Кто причиною несчастья? Кто ее посмел отнять? Думаю о том опять, Бьюсь над этой тайной сутки. Рой предположений жуткий Предо мною возникает, И смятенье нарастает В помутившемся рассудке.