Собрание сочинений. Том 9

Евтушенко Евгений Александрович

Забери меня, забери

У реки, где тайга вся выжжена,возле станции Заларииз обкатанной гальки выложено:«Забери меня, забери!»Вертолетчик – он как нарисованный,и ресниц не найти длинней:«Я, товарищ, в любви образованный,а девах не встречал дурней.Ну, была она, в общем, трахнутаи, признаюсь по-честному – мной.Но я вкалывал раньше на тракторе —так его я не брал домой.И уж слишком она приставучая —как увидит, обнимет, сжимат.Знает, где я летаю, и мучает, —разве я виноват, что женат?Вдруг, – рехнувшись по бабьей надобности,прыгнет в реку пускать пузыри?Все гогочут над этой надписью:«Забери меня, забери!»И лицо его длинноресницееоползло с нелюдским хохотком:«Да куда забирать-то – в милицию?Там и так все набито битком…»Здесь, где царской и сталинской каторгиприснопамятные места,люди – будто бы камни обкатанные,но в камнях прорастают уста.И становится все угрюмее,все истерзанней и больнейнаше кажущееся смирнодумие,крик выдавливая из камней.Всем на шаре земном в одинокостиот

жестокости зверской, нагойтолько мнится, что в райской далекостижизнь – другая. Но нету другой.С пепелищами и погостамимир – огромные Залари.Удержусь ли от просьбы к Господу:«Забери меня, забери…»Талса, 18 марта 2006

Мальчика назвали Бабий Яр

Мальчика назвали Бабий Яр,чтоб никто в счастливейшей семьетех, кто под землей, не забывална короткопамятной земле.Мальчик, осторожнее ходи.Ты – курчавый худенький музей.А не тяжело носить в грудистолько мертвых женщин и детей?Но взаимоместь – не честь мужчин —знают Яд ва-Шем и Баальбек.Неужели нас не научилничему XX страшный век?А вокруг, ничуть не покраснев,ставят выше состраданья нефть,и жандарм и террорист равныв оправданье нужной им войны.Люди сходят на войне с ума —стольких словно дьявол обуял.Кто я? Мальчик Станция Зима.Дай мне руку, Мальчик Бабий Яр.Шар земной – усталый человек,и, по обе стороны скорбя,ты, Господь, один у нас на всех,лишь зовем по-разному тебя.Мы еще увидим смерть войны.Мир в корысти и крови погряз.Войны будут все запрещеныгосударств, религий или рас.И сейчас я вижу сквозь пожар,охвативший Кайфу и Бейрут:поседевший мальчик – Бабий Яри араб-ровесник, мудр и стар,слушать Шостаковича придут.4 августа 2006

И у Бога ошибок много

И у Бога ошибок много —иногда от его доброты.Не суди нас, Господь, слишком строго,но не будь всепрощающим ты.На тебя тебе жалуюсь, Боже,ты не много ли мне подзабыл?Если был бы со мною построже,то, наверно бы, лучше я был.Дольче виту не делай подольче.Помоги, чтоб я людям помог.Накажи меня жизнью подольше,чтобы я отвертеться не смог.У невидимого обрываты прости нас, что крестимся мынеумело и торопливо,так боясь и тюрьмы, и сумы.Вот гляжу я налево, направо —где отыщется он-кто-нибудь,кто имел бы всевышнее правону хоть в чем-то людей упрекнуть.Все повязаны мы, все в замарке,дорываясь любою ценой,как в запарке, в одном зоопаркедо колоды с кормежкой одной.Горизонта за стадом не видно.Как хочу, чтобы просто, без словстало хоть перед кем-нибудь стыднопосреди громоздящихся злоб.Вновь Россию не уроните,обесстыживанием оскорбя.В ней поэт – это стыдохранитель,но стыдящийся и за себя.2 ноября 2006

Стефану Цаневу

Стефан Цанев – сегодняшний болгарский классик, поэт и драматург – мой старинный друг. Одно из его главных качеств – природная лень. По этой причине он уклонился даже от празднования своего юбилея. Когда я приехал в прошлом году на его чествование, то с восхищением наблюдал, как он почти страдальчески отлынивал от почестей. Его жена – народная артистка Болгарии Доротея Тончева – полная ему противоположность, что и способствует многолетней нерушимости их союза.

Несмотря на репутацию скептика, Стефан Цаневне был никогда Господин Отрицаньев, —немножко он был Прорицаньев, зазывно глазами Мерцаньев.И вишни в саду у Цанева мерцают, любя и ревнуя,еще обещая ему приключения впереди,себя протягивая для поцелуя,как будто со вздрагивающей женской груди.«Бог мой, какие вишни у тебя!» —сказал я Цаневу, обгладывая ветки.Я косточки проглатывал навеки,их прорастанье сладостно терпя.Весь прежний ад из ящика Пандорывишневым раем стал? Одни раздоры.Но Стефан помнит времена крутее,без Живкова ничуть не сиротеяпод мягкой диктатурой Доротеи.Социализм – увы! – не вышел! В насне совместились ракия и квас,Лубянка, и луканка(Болгарская копченая колбаска,способная пленить – ну даже баска!А баски все – любители копченостей,и всех гастрономических ученостей.)болгарские очищенные томаты,варшавского пакта калашниковские автоматы,а подойдут ли Болгарии натовские автоматики,еще покажут следующие игры в солдатики.А я пока продолжаю доклад Всевышнемуо взаимоотношениях Стефана Цанева с вишнями.Я спросил: «Ты пробовал вишни с верхних ветвей?Они ближе к Богу, и думаю, что вкусней».А мне с ленцой ответил болгарский классик:«Но оттуда, с лестницы, трудно в корзины класть их.Я, Женя, верхние вишни и нижниеоткладываю на потом.Беру лишь самые ближние,торчащие перед ртом…»Стефан даже с поклонницами себя ведет вяловато,себя им любить позволяя немножечко ленивовато.А я замечал, что многие бывшие ленинцыделать карьеру и в капитализме не ленятся.Цанева от карьеры спасает аристократическая ленца,ибо она – спасенье собственного лица.Социализм не вышел, но мы, Стефан Цанев, кажется, вышли,как эти твои, нечаянно близкие к Богу вишни.Самолет Талса – София, ноябрь 2006

Боржоми

Неужели «Нельзя!» нам отменит все бывшие «льзя»,как забил кто-то дверь в ресторане грузинском «Лоза»?Грибоедов и Пушкин, неужто и впрямь наявунам забьют дверь в Тбилиси, грузинам – в Москву?Пели

в этой «Лозе», будто было по-прежнему все:«Я люблю тебя, жизнь», Окуджаву и «Тбилисо»,и сдвигали столы, и сливались в тоскующий хори сибирский шофер, и донецкий шахтер,и звучало со дна затонувшей страны: «Хотят ли русские войны…»И сказал мне один мной случайно затащенный лондонский сэр:«Здесь, как выживший крохотный СССР».Говорят, что все дело в поддельной политике их и в поддельном вине,Но поддельных политиков мало ли в нашей стране?А поддельная водка — царица-убийца у нас.Сколько песен поддельных, поддельно всевидящих глаз.И с заточками, с ржавыми ломами претбить всех с кожей темней, чем своя, темнодушный народ.Но союз есть другой – за него я и бьюсь —неподдельных народов живой неподдельный союз!Осторожно мне сторож бутылку, укутав газетой, дает.«По секрету. Боржоми. Последняя. Вам, генацвале, на Новый год»…Неужели сейчас, у надежды на так ненадежном краюя с последней бутылкой боржоми в России стою?26 декабря 2006

«Коля» в Оклахоме

Десять лет с неизменным успехом я показываю своим студентам, в основном из ковбойских семей, в университете города Талса, штат Оклахома, получивший «Оскара» чешский фильм «Коля». Герой этого фильма, холостяк-музыкант, вынужденный играть в крематории, диссидент, неосторожно согласился за деньги на фиктивный брак с русской женщиной и на следующий день оказался с брошенным ею сыном Колей лет пяти. Однако, в конце концов, он полюбил его, как своего единственного ребенка, но тут возникла мама, в ФРГ вышедшая замуж, и забрала сына. Этот добрый фильм во многом изменил к лучшему отношение чехов к русским туристам, которых они когда-то бойкотировали, отказываясь с ними разговаривать.

Доброе искусство – всюду свойское,и для знатоков, и простофиль.Поняла Америка ковбойскаяочень чешский, очень русский фильм.Улыбались. Плакали. Все верили:будет Коля счастлив на земле,и хотя я не был паном Свераком,почему-то руку жали мне.Все же меньше мрачного, чем светлого.В Оклахоме, посреди степей,дырочка в носке у пана Сверака,сделала ты людям жизнь светлей.Скука – лицемером быть в истории,ну, а смака жизни не понять,веселей смычком и в крематорииюбку деликатно приподнять.Сколько душ политикой калечится!Все бы стало на Земле не так,если б Президентом Человечествабыл бы этот пражский холостяк.Ключики сверкали вроде лучиков,но бессмертна хитрость палачей —приспособить к звону честных ключиковзвон своих тюремщицких ключей.Потому все тот же Евтушенко я,что надежду вижу и в тоскесквозь живую дырочку волшебнуюв беззащитно холостом носке.2006

2007

Лианозовцы [13]

Не умещалось в сталинский мозгсколько в Москве было разных Москв!Наперсточница, надувала,Москва на лозунги плевала,на клетках лестничных давала,когда шел в армию набор —какой у жизни был напор!Как поскушнели мы с тех пор!Идеология лажалась,тупа, никчемна и стара,когда так вкусно нам лежалосьи обожалось до утра!Как распустежная деваха,не зная скуки и стыда,куда Москва всех нас девалаи подевала нас куда?Мы так увидеть мир хотели.Нам первым было сужденосоломинкою от коктейляпроткнуть в Америку окно.Я, как заправский коктейль-холлух,под утро барменшу лобзал,и будущее Лаци Олах [14] нам палочками предсказал.А в Лианозове не спалипод выскребание кастрюль, —уж раз в империю попали,то надо выбраться оттуль.И так гиенисто ступающ,и кинозвезд таща в постель,хотел до слез Лаврентий Палычиз нас наделать бы костей.А балерина-длинноноска —тяжеловатенькая блестка,в алькове делала батман,крутя со Сталиным роман.Все это было пародийно,кроваво, пошло, страшно – жуть,но эта жизнь нас породила.Те, кто не плачет, пусть поржут.Боль гложет сердце виновато.Не будет нам легко теперь,но все-таки не зря когда-томы выдышали оттепель.Вы не были безликим хором,Вломились вы, а не вошлив легенду – Кропивницкий, Холин —антибезликости вожди.Тогда, с бульдозерами в драке,был с тиранией главный спор,и кистью Рабина в баракеей был написан приговор.Мы вас, потомки, защитили.Мы – ваши деды и отцы —и андеграунд, весь в щетине,и оттепельные птенцы.Мы были вовсе не громилы,никем не куплены ничуть,а лишь могильщики могилы,в какую нас хотели пхнуть.2007

13

Л и а н о з о в ц ы – ничего и никого не боявшаяся группа неформалов во главе с художниками Евгением Кропивницким, Оскаром Рабиным и поэтом Игорем Холиным, создавшая стиль, наизнанку вывернувший метод соцреализма и насмешливо прозванный в свое время «баракко».

14

Л а ц и О л а х – знаменитый джазовый ударник сталинских времен, мастерски жонглировавший палочками.

Твоя щека

Дай мне той пушкинской морошки, —я тоже ранен тяжело.Щекой, горящей на морозе,прижмись ко мне, чтоб все прошло.И вдруг прошли все наши ссоры,и я не знал тебя такой,чтоб ты могла бы сдвинуть горы,лишь прикоснулась бы щекой.Ну вот, и я опять попался.О, вовсе не твоя рука,где обручальное на пальце, —решила все твоя щека.О, если бы от войн и бедствийспасало все материкиживое, чистое, как в детстве,прикосновение щеки…2007