Собрание стихотворений

Величковский Анатолий Евгеньевич

«Пространство между двух окошек…»

Пространство между двух окошек Закрылось. Тронулся вагон… Глядит девица в макинтоше На отступающий перрон. А за окном, не отставая, Между вагоном и стеной Летит такая же вторая. Прозрачная. В туннель сырой Влетела и не зацепилась За выступы, за провода. Душа! Не ты ли отделилась В тот невозможный миг, когда Подземного туннеля грохот И стук колес, и стекол звон, Как некий сатанинский хохот, Наполнил

мчащийся вагон? Но вот, проехав два пролета, На станции «Reuilly-Diderot», Скрывая легкую зевоту, Она выходит из метро.

Осень («Херсонский ворон пролетал…»)

Херсонский ворон пролетал, В рассветных сумерках заречных, Я где-то, кажется, читал: «Любовь, как ворон, долговечна». И верно, до сих пор живет Заря осенняя, степная, И чайки утренний полет, И цепь курганов голубая В моей душе. Туман речной, Теплея, делается розов. Вся в изморози, под горой, Дымится размерзаясь озимь. Дымятся на меже дубки. Идет мой конь широкой рысью, Как бы тумана завитки — Бегут борзые следом лисьим. И солнце пригревает вновь. И снова мне его сиянье, Как долговечная любовь — В часы последние свиданья.

Сказка («Жизнь земную создал Бог…»)

Жизнь земную создал Бог. Диавол жизнь творить не мог. Бога он возненавидел — И сказал: «Ну что ж увидим, Если жизнь творить не мне, Будем все же наравне! Я придумаю в отместку, Затмевая Бога блеском, Мир не хуже, чем живой, Мир технический, второй». Сатане и карты в руки! Он открыл глаза науке, Начал людям помогать — Рай научный создавать. Божий мир нерукотворный Для заводов стал уборной, И уже почти исчез — В грозном грохоте чудес. И поверили народы — Техника залог свободы. Да не выйдет ни хрена Просчитался сатана!

Перед мясной лавкой

О, нет! Не отсохнет рука человека — Он лошадь свободно зарежет на мясо. За службу и дружбу, от века до века — Он месть приготовил последнего часа. Об этом молчит человеческий гений, Молчит, как слепая, глухая бездарность — Берет на себя он из всех преступлений: Самое страшное — неблагодарность.

«При лунном сияньи — дымятся леса…»

При лунном сияньи — дымятся леса, Чудовищем кажется каждый пень. На светлой поляне копны овса, Под каждым снопом непроглядна тень. И теплые волны кругом идут, Деревья глядят в заколдованный пруд. Ты облаком стала, я облаком был При ненаглядной зеленой луне: Мне счастье и музыку лес дарил, Перстень тебе, в голубой тишине. Когда-нибудь рыбы твой перстень найдут И темные волны кругами пойдут.

«Покоя нет. Покой бывает только…»

Покоя

нет. Покой бывает только, Когда теряется последний свет, Когда вся жизнь потеряна настолько, Что ни одной надежды больше нет. Так медленно засасывает тина, Разбитый бурей, остов корабля И кажется шипением змеиным Пропитан воздух, небо и земля. Взбегают волны на ступени лестниц, Судьба в зеленом покрывале спит: Ее одежда бархатная плесень, А тело отшлифованный гранит… И вот, она уже за облаками Качает белокурой головой, И обнимает тонкими руками Весь океан и целый шар земной.

«Кан-ле-Бокка — цветы и пальмы…»

Кан-ле-Бокка — цветы и пальмы. Стальное море и закат. Я посетил сей берег дальний, Который так любил мой брат. Он умер там… И этот город, Весь утопающий в цветах, Впервые видел я сквозь горе, Сквозь слезы на похоронах.

С. И. Шаршуну

1. «Наставника желанного не встретив…»

Наставника желанного не встретив, Я приходил домой и слушал ветер. И вот, как самоучка, одиночка Свой путь прошел от точки и до точки. Но кто, когда, поймет среди людей Дорогу трудную души моей? Своей судьбы я победить не мог, Но горе побежденных превозмог. И ветер, мой единственный учитель, Шумит в моих словах, как победитель.

2. «Художник жив, пока он не теряет…»

Художник жив, пока он не теряет Живую нить искусства своего. Вот, как пчела, ужалив — умирает, В труде и в смерти есть у них родство.

3. «Так музыку свою кладет мороз…»

Так музыку свою кладет мороз На окна русские, на тайну, тишину Печальную безлиственных берез, Так ваша кисть, скользя по полотну, Дух музыки преображает в свет. Тень от незримого является глазам. Когда б не кисть — лирический поэт Дух музыки доверил бы словам.

На заре

Безоблачное небо розовело, И, уходя, ночная тишина Так хорошо о бесконечном пела, И песня эта так была слышна, Что солнышко на розовой меже Приоткрывалось медленно во сне… «Поэты это те, кто жил уже» — Звучало эхо памяти во мне.

Генералы

Много было генералов старых, Все они о прошлом вспоминали И на полуслове мемуаров, Не закончив боя, умирали. Опустели штабы и квартиры, Замолчал о правде голос смелых. Выйдут внуки красных командиров И допишут мемуары белых. И не сверхъестественно, пожалуй, Если светоч в черной тьме зажженный Самым честным русским генералом — Вспыхнет светом правды озаренный.