Несётся в пустоте Земля,Кружась, в пространстве звёзды мчатся, —Как восхитительно качатьсяЦветку на высоте стебля!Подобный огненному чуду,Горит над Альпами восход.Пастух, пришедший с гор оттуда,Над светлым озером поёт.Счастливое существованье,Рай, данный нам, рай милый наш!Певец, о нём воспоминаньяТы всё равно не передашь.Но этот голос на восходе —Всё звонче, всё прозрачней он.Какая тишина в природе,Как озарился небосклон!
Пантикапея (город
Керчь)
Л.Л. Догмеру
Сияющая, мраморная, в водуНисходит пристань кругом, как венец.Привязанные лодки на свободу,Качаясь, рвутся с бронзовых колец.Вверху амфитеатром синим горыТеснятся в небо и Тезеев храмГотов принять процессии и хоры,Идущие к аттическим богам.Эллада в скалах Таврии нетленнаИ корни лоз и рыба в глубине,Забывши обо всем, что современно,Классической покорствуют весне.Пантикапея древняя, тебе лиЯ песнь размером варварским поюВ стране, где грек, играя на свирели,Умел прославить родину свою.
«В доме тишина глухая…»
В доме тишина глухая.Не могу забыться сном.Сколько гроз в начале маяПрошумело за окном.Сколько листьев вновь упалоПоздней осенью в саду.Каждый год весну встречалоСердце, чувствуя беду.Сердце билось, замираяОт такой же тишины,Каждый год не доверяяОбещаниям весны.
«Сияет огнями Париж…»
Сияет огнями Париж,Кончается нежное лето,Луна над квадратами крышОслепла от яркого света.Всё то же: шуршание шин,Автобусов грузных стремленье,Прямых быстроходных машинХолодное щучье скольженье.В Полях Елисейских, в раю,Во сне золотом и хрустальном,Своё я с трудом узнаюЛицо в отраженье зеркальном.А тучи идут и идут,Как талые снежные хлопья,И в ярости небо метутПрожекторов острые копья.
«По утрам читаю Гомера…»
По утрам читаю Гомера —И взлетает мяч Навзикаи,И синеют верхушки деревьевНад скалистым берегом моря,Над кремнистой узкой дорогой,Над движеньями смуглых рук.А потом выхожу я в город,Где, звеня, пролетают трамваи,И вдоль клумб Люксембургского садаНе спеша и бесцельно иду.Есть в такие минуты чувствоОдиночества и покоя,Созерцания и тишины.Солнце, зелень, высокое небо,От жары колеблется воздух,И как будто бы все совершилосьНа земле, и лишь по привычкеЛюди движутся, любят, верят,Ждут чего-то, хотят утешенья,И не знают, что главное — было,Что давно уж Архангел БожийНад часами каменной башниОпустился — и вылилась чашаПрошлых, будущих и небывшихСлез, вражды, обид и страстей,Дел жестоких и милосердных,И таких же, на полуслове,Словно плеск в глубоком колодце,Обрывающихся стихов…Полдень. Время остановилось.Солнце жжет, волны бьются о берег.Где теперь ты живешь, Навзикая? —Мяч твой катится по траве.
«Господи, Господи, Ты ли…»
Господи, Господи, Ты лиПроходил, усталый, стократВечером, в облаке пыли,Мимо этих простых оград?И на пир в Галилейской КанеМежду юношей, между женТы входил, не
огнем страданья,А сиянием окружен.В час, когда я сердцем с ТобоюИ на ближних зла не таю,Небо чистое, голубоеВижу я, как будто в раю.В черный день болезни и горяМой горячий лоб освежитВоздух с берега светлого моря,Где доныне Твой след лежит.И когда забываю БогаВ темном мире злобы и лжи,Мне спасенье — эта дорогаСредь полей колосящейся ржи.
«Уметь молиться, верить и любить…»
Уметь молиться, верить и любить,Найти слова, спокойные, простые,Быть искренним — нельзя. Нам страшно жить.Неправедные, ко всему глухие,Среди людей, пронзенных древним злом,Ночами, в свете безысходном, ложном,Тревожимые внутренним огнем,И ты и я, всегда о невозможномЗачем мы думаем, сестра моя?Стучат шаги. Над городом печальнымМы — иерархи бытия —Немые звезды. В ларчике хрустальномКлюч счастья спрятан где-то на луне,Багдадский вор несется на ПегасеПо облакам за кладом. Если б мне!— Что даст нам счастье? В каждом нашем часе,В минуте каждой места нет ему,И в жизни нет спасенья, нет покоя.Идти сквозь одиночество и тьмуДомой — ты знаешь, что это такое.
«Когда нас горе поражает…»
Когда нас горе поражает,Чем больше горе — в глубинеУпрямой радостью сияетДуша, пронзённая извне.Есть в гибели двойное чудо:Над бездной, стоя на краю,Предчувствовать уже оттудаСвободу новую свою.Вот почему мне жизни мало,Вот почему в те дни, когдаВсё кончено и всё пропало,Когда я проклят навсегда,В час, в трудный час изнеможенья,Мне в сердце хлынет тишина —И грозным светом вдохновеньяДуша на миг озарена.
«Чтоб все распалось — в прах и без следа…»
Чтоб все распалось — в прах и без следа,Чтоб все рассыпалось, испепелилось,Чтоб океана хлынула водаИ, бешеная, в бешенстве кружилась,С лица земли смывая Вавилон,Воздвигнутый безумством поколений,Чтоб в атомы был глобус превращен,В мельчайшие дробления дроблений, —О, как хочу я, в ярости и зле,Чтоб не было спасенья на земле!
«Стыдно, Господи, и трудно мне…»
К.В. Мочульскому
Стыдно, Господи, и трудно мнеВсюду — на земле и под землей,В воздухе, на горной вышине —Настигаешь Ты, Владыка мой.Всюду, неотступно, каждый день,Всюду, где дышу и где живу,Падает Твоя мне в сердце тень,Словно тень от дерева в траву.И когда увижу тень Твою,Сердце бьется, и темно в глазах,Спрашиваешь Ты, а я таюВсе мое смущение и страх.Оттого, что я упрям и зол,Оттого, что нерадив и глух,Оттого, что враг в меня вошел,Плоть растлил и расточил мой дух.Оттого, что я не смел любитьИ молиться в церкви не умел,Оттого, что так хотел я жить,Праздно, своевольно жить хотел,Руку подающую отверг,И боялся и не мог страдать, —Страшно перейти из века в век,Страшно на суде Твоем предстать.В страхе поднимаю я глаза —Темен мне и нестерпим Твой вид —Раненая дикая козаТак в лицо охотнику глядит.