Поздний вечер. Глубокое темное детство.В окне, как припадочный, билась гроза.Седая чета мне голову мыла,В тазу плавали в пене мои глаза.Они себя видели и закрывались.Старуха царапала, лил воду старик,Когда же гроза в диком реве вздымалась —Они замирали на миг.Но снова вцеплялись, терзали и терли,Гроза уж ворчала из дальнего леса,Когда, утомясь, и ворча, и вздыхая,Уснули два хворых и древних беса.И шелковые волосы скрипели,Ночь освеженная пролилась в щели,Пел соловей и старики сопели.В поруганной отмытости лежала,Догадываясь — где я, что со мною,И край заброшенный с печалью узнавала —Где черти чистят и гроза отмоет.
1991
ПИФИЯ
Ванге
—
Деушка, деушка, темный канал,Тот, по которому сны проплываютИли виденья грозно плывут —Ты нам поведай, что знаешь.Деушка, деушка — посох в руке,Хвост в облаках твой сокрылся,А голова, волочась по земле,Изрыгает темную воду.Воду знамений, реки печалей:"Знаю — тот день, которого ждали —Прах человеческий в недрах землиТяжесть руд и камней превысит —Вот тогда и съежатся дали,Разверзнутся трубные выси.Станет тогда седая земляГоворящею головой,Каждый будет, как мысль, судимИли, как слово, спасенИли, как чувство, развеется в дым,Или, как имя, забыт".А пока что мертвыми рвет ее,Тенями она говорит,А потом, как котенок слепой, онаНа овчине, свернувшись, спит,Утонула она — потому что теснаВодопаду, что в горле спит.Сон из дальних сочится стран,Говорит она тихо в сторонку:"Мне тяжело — через воронкуПереливают океан".
1992
ВЕРТЕП В КОЛОМНЕ
(на смерть Театра)
1Там жарко было, ну а здесь в метелиПриплясывают зрители, в глазах —Тот, кто лежит в скорлупке-колыбелиИ Кто — в морозных небесах.2Завеса, бархатная в синь, наколдовалаИль Вифлеема теплый зимний воздух —Что золота дороже и сандалаВола дыханье и навоза дух.3И пусть, как шут, я на себя в обидеИ Духа я не вижу своего,Но на земле везде хочу я видеть —Как слиты тварь и божество.4Пустая сцена — ты толкаешь вверх,Бросаешь в дрожь, священна ты, алтарь.Царей и всех блаженней на землеКто здесь — помазанник и царь.5И на кого прольется вдруг ознобомИсточник сил, или слюна Отца,Кого и ангелы под руки водят,Как дочь венчанного слепца.6Когда я по Фонтанке прохожу —То чувствую в глазницах и у губ,Как пыльная вдруг опустилась завесь,Театра страшен мне зеленый труп.7Его грызут метели в волчьи ночи,И сердце в нем окостенело.Никто уже не плачет, не пророчит.(Я мертвых не люблю и мерзкого их тела).8Уносит ветром маски, рожи, тени,Белила густо сыплются с небес,Но — со стареющей ВселеннойНе сколупни румяна, бес.9Рождественский вертеп и крошечные ясли,Шарманка дряхлая, как вымершая птица,Поет в Коломне, в вымерзшей столице,Серебряные звезды смотрят страстноНа муки легкие и крови роженицы.
октябрь 1989
МЕРТВЫХ БОЛЬШЕ
Петербургский погибший народВьется мелким снежком средь живых,Тесной рыбой на нерест плыветПо верхам переулков твоих.Так погибель здесь всё превзошла —Вот иду я по дну реки,И скользят через ребра моиКак пескарики — ямщикиИ швеи, полотеры, шпики.Вся изъедена ими, пробита,Будто мелкое теплое сито.Двое вдруг невидимок меня,Как в балете, средь белого дняВознесут до второго окна,Повертят, да и бросят,И никто не заметит — не спросит.Этот воздух исхожен, истоптан,Ткань залива порвалась — гляди,Руки нищий греет мертвыйО судорогу в моей груди.От стремительного огняМожно лица их различать —Что не надо и умирать —Так ты, смерть, изъязвила меня!
1989
" Тише! — ангелы шепчутся — тише! "
Тише! — ангелы шепчутся — тише!Я
вот-вот, вот сейчас услышу.Просто дождь чмокает крышу —Кап да кап. Адонаи. Эль.Да подол подбирает вышеИ по стенке шаркает ель.Нет — это ангельских крыльевЛегкая давка. Пожар.Сто хористов. Дзэн. Элохим.Нет! Это все-таки дождь.Влажный в сердце удар,Передается мне с нимОт ангелов — слезный дар.
ИЗ ВСЕГО
То, что Гуттен-станокПрижимал к молоточкам —Боязливой бумаги шершавый лист,То, что в ухо вползало, ахая,Что в трубу святого ЕвстахияНабросал пианист, натащил гармонист,Нашипела змея,Нашептал дурачок,От чего сжималось глазное яблоко,Всё — чем память набила мешок —Надо его отдать рано ли, поздно.Из всего — только всего и жаль —Звёзды, и даже слова о звёздах.
ДАНЬ ЗИМНЯЯ
По белке с дыма жизнь берет,Хоть по одной — и неизбежно,Как поворотРеки, набитой пылью снежной,Как неба пыльногоНеслышный поворот.Как вдох и выдох, кровянойДвиженье нити,Как неизбежно воздуху с ноздрёйПрелюбы сотворити.И ходит воздух, как шатун,Вдруг остановится — и мимо.Охотница же меж снеговСкользит, скользит неуследимоИ машет палкою в глаза:Давай, давай мне белку с дыма.
ПРОИЗВОЖУ НАРКОТИКИ (ИНОГДА)
Я хотела бы — я люблю —В облака глядеть, на земле лежать,И в это же самое время — коноплюВ себе собирать.У меня внутри — в средней пазухе —Не одна конопля —Там колышутся, переливаютсяМаковые поля.Там средь алых есть бледно-розовые —Вот у них, родных, самый сладкий сок.Я натрусь, наемся — и с эскадрильей стрекозовойУношусь на Восток.У меня в крови есть плантация,Закачается золотой прибой,Что-то взвоет во мне ратной трубой,Вдохновение поджигается,Тягу к смерти приводит с собой.На мозговых вращаясь колесах,Мелется, колется наркотаИ железой растворяется слезной,И лежу я на облаке в росах,А подо мной — высота, высота.Темрюкович, Патрикевна,Посмотри без промедленья —В выплывающий наружуПосмотри скорей в мой сон —Видишь — прыгает, как слон,В глубине кроветвореньяНаркотический гормон.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ (В САМОЛЕТЕ)
Глядя на икону в красном углу неба,Встречаю сороковое лето,Чуть повиснув над золотой землею,С флягой вина, помидором и хлебом.Все, что кончится, еще длится.И хотя огня во мне уже мало,Он весь под языком — как у птицы.
МОИ МАШИНКИ
Машин нет в смерти ни одной.Мне это очень, очень жаль —На что мне радость и печаль,Когда нет "Оптимы" со мной?Или портной старинный "Зингер" —В своем усердии собачьем —Все мое детство стрекотавший,С отполированным плечом,Похожий на мастерового,О лучшем не подозревавший,Всю жизнь строчивший так смиренно,Как бы для худшего рожденныйИ с простодушными глазами,Блестящими в прозрачной стали.Без них блаженства мне не надо —Без этих кротких и железныхИ нищих духом двух существ.
1992
КОШКА И ДЕНЬ ЛЕТА
Руки рыбой пропахли — кошку кормлю,Бросаю в печку поленья.Наполнил Господь чрево ееМолоком изумленья.Принесла она в ночь котят (четверых),Тут же трех из них писк, плач затих,А четвертый все треплет ее, жует,Но к закату и он помрет.Кошка бедная, чем же ты согрешила?Птиц не терзала, мышей не ловила.Я фанерную дверь закрываю ключом,Копошится там ночь, а мы живы еще.Показалась звезда, покатилась в окне,Задрожала другая — на сердца дне.(Ах, кошка нежная! Мой друг…На днях он умер… разве знаешь?Ты этого не понимаешь,А если — вдруг?..)Сон запел, замяукал спокойно о том,Что всем хватит места на свете том,Кто жил на этом, как в зеркале — отраженью.Растворится твое молоко изумленья,Смерть пришла за твоими детьми дуновеньем,А за мной, за тобой — еще день, еще миг, еще год —Как ветер придет.