Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2
Шрифт:
Меня очень заинтересовали стихи Аллы Головиной. Кто она? [284] Когда выйдет ее книга стихов? [285] Вот ей Пастернак не страшен. А я его побаиваюсь. Мне радостней учиться у Жуковского (как много у него взяли и Блок, и Гумилев), у сектантов (сектантские духовные стихи).
Очень благодарен Вам, Альфред Людвигович, за Ваши статьи о Достоевском в сборнике пражского семинария, – так много мне дало это чтение [286] .
284
См. о ней справку в кн.: «Скит». Прага. 1922-1940. Антология. Биографии. Документы (Москва: Русский Путь, 2006),
285
См. рецензию Гомолицкого на ее книгу: Л.Г., «Лебединая карусель», Меч, 1934, № 31, 16 декабря, стр. 4.
286
О втором сборнике «О Достоевском» под редакцией А.Л. Бема см. рецензию: А.Л. Луганов = Е.С. Вебер, «Грибоедов, Пушкин и Гоголь в творчестве Достоевского», Молва, 1934, № 5, 6 января, стр. 2
Искренне Ваш Л. Гомолицкий.
На бланке Меча.
39. Гомолицкий – Ремизову
1/IX 1934 г.
Глубокоуважаемый собрат,
в конце прошлого года наш Союз разослал ряду видных русских писателей и журналистов, работающих в эмигрантской печати, обращение следующего содержания:
«Варшавская литературная газета Вядомости Литерацке выпустила щедро орошенный советскими объявлениями номер, в котором ряд советских писателей с К. Радеком во главе, восхваляя “советские достижения” и советскую свободу печати, старается доказать полное ничтожество русской эмигрантской литературы. Так как до сих пор к Вяд<омостям> Лит<ерацким> прислушивались с вниманием широкие круги польского общества и статьи этой газеты находили отголоски в иностранной печати, то мы считаем, что оставлять это позорное явление без ответа и надлежащего освещения невозможно. Поэтому мы обращаемся к наиболее выдающимся рус<ским> эмигрантским писателям с покорнейшей просьбой сообщить нам, по возможности безотлагательно, хотя бы краткие сведения о их литературной деятельности за рубежом. Между прочим нам хотелось бы получить ответы на следующие вопросы: 1) что Вами написано за время Вашего пребывания вне сов<етской> России; 2) что напечатано в периодических заграничных изданиях; 3) что выпущено отдельным изданием; 4) что переведено на иностранные языки и на какие именно; 5) какой литературной работой Вы заняты в настоящее время. Может быть, Вы не откажете также прислать нам краткий очерк о своей жизни в эмиграции. Все эти сведения нужны нам для того, чтобы дать возможно более полную картину жизни и работы русских эмигрантских писателей в ответ на распространяемую клевету».
На обращение Союза последовали ответы от ряда писателей. До настоящего времени уже получено свыше 30 ответов. Первоначальная цель нашего обращения – протест против номера польского журнала, посвященного сов<етской> литературе – отчасти потеряла нынче свою остроту. Однако дело, начатое нами, приобретает новое значение. Библиографического журнала за рубежом нет, эмигрантская печать не подводит систематически итогов работы писателей. Единственно кто мог бы заняться таким подведением итогов, это профессиональные организации – союзы писателей и литературные кружки. Но не всюду эти организации существуют и не все из существующих проводят эту работу. В результате, по прошествии нескольких лет, многое из разбросанного по газетам и журналам забудется или исчезнет вовсе. Пробел этот могла бы восполнить наша анкета, выяснив эмигрантское литературное наследие, накопившееся за истекшие годы эмиграции – как в печати, так и в подготовленном для печати виде. К тому же, предпринятое нами дело устанавливает связь, чрезвычайно ослабленную в зарубежьи, между писателями, а также связь между писателями и читателями.
Ответы, получаемые Союзом, уже частично опубликованы в варшавской эмигрантской печати (газета «Молва», еженедельник «Меч»). Весь же собранный этим путем матерьял Союз предполагает выпустить отдельным изданием.
Не сомневаясь, что Вы не откажете принять участие в нашей анкете, в ожидании Вашего ответа остаемся
Председатель Союза А. Хирьяков.
Секретарь Л. Гомолицкий.
Машинопись, на бланке Союза русских писателей и журналистов в Польше.
40. Гомолицкий – Бему
Варшава, 4.IX 1934
Дорогой
Альфред Людвигович,
рад был узнать, что скоро увидим Вас в Варшаве [287] . 13 лет назад, тоже осенью, я познакомился здесь с Вами. С тех пор столько изменилось и столько случилось...
В ответ на Ваше письмо
287
А.Л. Бем приезжал в начале октября на проходивший в Варшаве второй Международный съезд славистов.
288
Книжное издание «Варшавы».
Несмотря на всё, что произошло вокруг Меча и в самом Мече [289] , настроение у нас бодрое. Но бодрость эта – бодрость солдат, окруженных, обреченных, но решивших не сдаваться. Ведь если парижане уйдут и М<ережковский> снимет свое имя (которое очень привлекало) – придется вчетвером-впятером заполнять весь журнал. Это хорошо для вечности, но не для читателя. И мы умрем от истощения, как бы ни были насущны и вечны наши темы. А как жалко дела...
289
Крах коалиции с «парижанами» и спустя две недели прекращение журнала. Он был возобновлен 7 октября как еженедельная газета.
В.В. Бранд передавал мне, что Вы хотите прочесть в Варшаве публичный доклад. Союз Писателей мог бы взять на себя его устройство. Сообщите, с какой целью Вы намерены выступить с докладом, и тогда, сообразно с этим, мы организуем Ваше выступление. Мы давно здесь отказались от лекций и вечеров. Публика или истощена, или уж очень стала равнодушна ко всему русскому. К тому же всегда возникают у всех какие-то личные соображения. И ничего сладить не удается. Союз живет только фантазией своих секретарей. Обычно мы устраиваем в небольшой (на 150-200 чел<овек>) зале, очень подходящей для таких выступлений. Зала эта находится на ул. Бодуэна (рядом с главной почтой на пл. Наполеона) и принадлежит польскому антропософскому о<бщест>ву. Там у нас через А.М. Хирьякова есть протекция и они берут недорого. Но вот что говорит опыт: мы устроили Бунинский вечер, когда еще была свежа премия, и при минимальнейших расходах едва свели концы с концами.
Как бы ни было, в Мече мы дадим заметку о Вашем докладе.
С уважением
Л. Гомолицкий.
На бланке Меча.
41. Гомолицкий – Бему
Варшава, 7 сентября 1934
Дорогой Альфред Людвигович,
сейчас в Варшаве г-жа Висковатая [290] , через нее я и В.В. Бранд передаем Вам письма. Потому это мое письмо будет больше деловым. В.В. передал мне, что Вы хотите прочесть в Варшаве доклад. Взять на себя организацию доклада может Союз писателей, в котором пока, до общего собрания, секретарствую я. Союзу хотелось бы знать, чтобы заранее всё подготовить, намерены ли Вы выступить только в тесном «своем» кругу, или предполагаете прочесть доклад публично. От этого зависит: надо ли снимать зал (есть очень для доклада хороший зал, на 150-200 человек, у польского антропософического общества – недорогой), устраивать все формальности перед властями, заказывать ли приглашения или афиши и проч. Глухую заметку мы уже даем в Мече. Но для рекламы надо дать и в газеты и подробнее. А для этого надо всё определить – и день, и место. Чем скорее Вы ответите, тем больше можно будет сделать.
290
Висковатая Янина Михайловна, урожд. Урбанович (24.6.1895, СПб. – 28.8.1970, Прага) – славист, историк литературы, исследовательница творчества Юлиуса Зейера, жена слависта К.К. Висковатого. В эмиграции с 1920 г. Жила в Королевстве СХС, c 1924 училась на философском факультете Карлова университета в Праге, получив в 1929 степень доктора. За год до этого была с мужем в Варшаве, принимая участие в международном историческом конгрессе.
Очень благодарен Вам за Ваше внимательное отношение ко мне. Всё мне кажется, что я его не стою. Но трогает оно меня и вместе с тем ободряет очень. Я не избалован, и к тому же последнее время мне всё кажется, что всё, что пишу – напрасно и никому не нужно. А это тягостно, хоть и есть утешение во внутренней необходимости писать (м<ожет> б<ыть> потребности, м<ожет> б<ыть> совести – не знаю).
От союза писателей посылаю в этом же письме Вам и скитникам наши анкеты.