Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

Гомолицкий Лев Николаевич

 Жду с нетерпением «Временника русской книги». И если бы можно было, чтобы Я.Б. Полонский не только III ^[270] , но и все три прислал.

 От Кнута письмо получил.

Искренне Ваш Л. Гомолицкий.

Warszawa, Podwale 5, m. 3 «Ros. Komitet Spoleczny»

Автограф.

36. Гомолицкий – Чхеидзе

2/II 1934

270

 В третьем выпуске Временника Общества русской книги, вышедшем в Париже (1932) была напечатана, в частности, статья: Мих. Осоргин, «Рукописные книги московской лавки писателей 1919-1921» (стр. 49-60). Все четыре выпуска Временника были переизданы в Москве в 2007 г.

 Письмо Ваше очень растрогало меня, дорогой Друг, тем более, что пришло оно в такую тяжелую для меня (и морально и житейски тяжелую) минуту. «Молва» скончалась. Нет больше дела, которым я жил, которое было моей жизнью. Теперь – страшно голода, бездомья, прозябанья, но еще страшнее, что больше негде печататься. С заграничными изданьями

нет такой тесной связи, да если бы и была – откуда взять средств на переписку. Заканчиваю последние письма, пока еще есть возможность разослать их, чтобы потом замолкнуть. Все газеты я посылал Вам, и мне странно, что они не дошли. Теперь пошлю снова Вам то, что, может быть, интересно для Вас. Напишите, дорогой, получили ли, но уже по адресу комитета (Pod­wale 5, m. 3 «Ros. Komitet spoleczny», Warszawa). Вы ничего не пишете, получили ли обратно свою статью о Федорове, которую редакция по ряду соображений не могла принять к печати. У меня это было на совести – невольно. Я думал: Вам могло показаться (номер со своей статьей я тогда же Вам послал), что моей статье было отдано предпочтение перед Вашей. Но это было не так. Моя пошла потому, что нельзя было не отметить годовщину, и никакого лицеприятия тут не могло быть. Теперь могу свободно сказать Вам это перед лицом дорогого покойника.

 «Информационную Газету» редакция получила, но не успела связаться с ней просто потому, что уже чувствовалось у нас веяние смертного конца.

 Сегодня я, как всегда утром, приехал в редакцию. По дороге в трамвае я почему-то думал о Вас. В редакции застал одного курьера, который принес с каждым днем редеющую почту. Пусто и жутко. Жизнь отошла от этого места. Нашел Ваше пиcьмо и первое – прочел его. Когда я впервые узнал о конце газеты (это было внезапно), – я перенес это мужественно. Мужественно скрыл от жены в первый вечер о нашей катастрофе... И только Ваше письмо раскрыло передо мной всю глубину моего горя. До этой минуты я не знал, что от этого плачут.

 Потерять в изгнании свою газету – то же, что вторично пережить потерю Родины.

 Вы писали письмо в тот день, когда вышел последний номер.

 Я очень признателен Вам за Ваше сердечное, дружеское отношение ко мне. М<ожет> б<ыть>, Вы и переоцениваете мои творческие возможности. Но если даже и нет, то чт'o в них, раз всё равно это только возможности, раз реализовать их негде. Опять нужно уходить от любимого дела. Бог весть куда опять забросит жизнь. М<ожет> б<ыть>, даже нельзя будет писать. Рухнет мой «дом» (вся моя личная жизнь держалась на скромном заработке в газете). А я уже устал, очень устал бороться. Думаю, что и всё поколение наше устало, как Сизиф, вечно тащить в гору и вечно выпускать у самой вершины камень маленького житейского благополучия.

 Сказал ли Вам Зарецкий, что на его выставке рисунков писателей были и мои работы?

 От всего сердца жму Вашу руку – Л. Гомолицкий.

 В той же газете, где Ваша автобиография, есть статья Философова, в которой он пишет о Вас также ^[271] . Из всех автобиографий, успевших появиться в «Молве», я считаю лучшей по простоте и сдержанности – Вашу (это совсем искренне, мне сейчас не до комплиментов), по романтичности – Новаковской ^[272] .

271

 Д.В. Философов, «Воскресные беседы. Две автобиографии», Молва, 1933, № 294, 23-25 декабря, стр. 2.

272

 «Эмигрантские писатели о себе. VI». Н.Н. Новаковская. Бейрут, Молва, 1934, № 25, 31 января, стр. 4.

 Где теперь печатать «материалы Союза Р<усских> Писателей и Журналистов»?!.

Автограф, на бланке Молвы.

37. Гомолицкий – Ремизову

26 апреля 34

Многоуважаемый

Алексей Михайлович,

 давно очень собирался написать Вам, но была у меня мысль, которая помешала, но никакого плода не принесла. Должна была появиться моя статья по-польски (м<ожет> б<ыть>, еще появится), а в ней центральное место занимали Вы – и я хотел вместе с письмом послать эту статью... ^[273]

273

 Такая статья в польской прессе не появлялась.

 Дмитрий Владимирович тоже давно уже просил меня передать Вам – что если не пишет, виной тому заботы и хворости. Забот действительно у него много – во всё входит сам, всё дело, можно сказать, на себе несет.

 Скоро – должно быть, в начале мая Вы получите Меч. Будет выходить еженедельно вместо ежедневной Молвы.

 Такой я ему придумал знак ^[274] – знак бедных рыцарей.

Л. Гомолицкий.

Warszawa, Podwale 5, m. 3 «Rosyjski Komitet Spoleczny»

274

 Дан рисунок, печатавшийся и в журнальном и в газетном Мече.

или –: «Miecz» ul. Chocimska 35, m. 14, Warszawa

Автограф.

38. Гомолицкий – Бему

Варшава, 25 июня 1934 г.

 Глубокоуважаемый

Альфред Людвигович,

 я в переписке с Кнутом, но меняемся письмами мы редко, главным образом потому, что переписка ст'oит, а ему сейчас очень тяжело – материально. Адрес его: Paris XIII, 12 squаre Port Royal. Зовут его Довид Миронович. У меня создалось представление, что до сих пор больше всего признания он имел в Польше. Самые первые его стихи перепечатывала «За Свободу», там же появились первые лучшие о его книгах рецензии. Через меня (я написал ему в Париж, прочитав в Звене «Я не умру») ^[275]  книги его попали на Волынь. Один мой знакомый молодой еврей увлекся им так, как некогда увлекались Надсоном. Еврейская русская провинция – родной воздух Кнута. Тот, кто не дышал этим воздухом, кто не знает средневековой еврейской литературы, не может до конца понять и оценить его (то же знание еще в большей мере необходимо для понимания А. Черного).

Первый доклад о нем был прочитан в варшавском Лит<ературном> Содружестве ^[276]  и первый язык, на который его перевели, – польский. Перевел Вл. Слободник, теперь переводят Й. Чехович и Й. Лободовский. С. Нальянч в прошлом году совершил турнэ по Польше с литературными докладами, один из докладов его – о Кнуте. С. Нальянч рассказывал, что публика слушает стихи Кнута с эстрады с необычным подъемом, что это самая благодарные для декламации стихи. С.Н. вменяет это Кнуту в большое достоинство. Я думаю как раз иначе. Тут большая опасность для Кнута. Но его стихи и особенно две вещи: Я Довид Ари бен Мейер ^[277]  и Еврейские похороны очень люблю и ценю.

275

 Cтихотворение впервые было напечатано в газете Дни (Париж) 27 июня 1926 года. См.: Довид Кнут. Собрание сочинений в двух томах. Том 1. Составление и комментарии В. Хазана (Иерусалим, 1997), стр. 319 (комментарий).

276

 Это был доклад самого Гомолицкого, вскоре напечатанный в газете. См.: Л.Н. Гомолицкий, «Довид Кнут (Доклад, прочитанный в Литературном Содружестве 1 ноября с.г.)», За Свободу!, 1931, № 306, 19 ноября, стр. 4-5.

277

 Правильно: «Я Довид Ари бен-Меир».

 Что касается Цветаевой, то мне всегда казалось, что она, подобно Пастернаку, не начинает (открывает новые пути), но завершает (ведет в тупик, «открывает» тупик) и притом очень как-то одиноко ^[278] . Зашла в тупик, наслаждается его тишиной и поэзией; но не делает из этого программы, никого за собой не зовет (как Пастернак – он-то зовет). Пройти это нужно, как и все, но формально чисто, потому что всё же Цветаева не Достоевский. Очень бы хотел перечитать и вчитаться в ее После России, но в Варшаве книг Цветаевой нет. Интересно о Цветаевой написал в Нови Иваск ^[279] . С этим Иваском я тоже в переписке. Странно началось. После статьи Адамовича, где между прочим говорилось о моем Доме ^[280] , Иваск разыскал письмом меня. После долгих странствий по Волыни письмо нашло меня в Варшаве. У них в Ревеле, видимо, живо, а еще живей... в Ровно. Чем глуше – тем «живее». Зато как, судя по письмам оттуда, мертво и глухо в Париже на Монпарнасе!

278

 Ср. замечания о Цветаевой в отклике Гомолицкого на статью Бема «О прошлом и настоящем» – Л.Н. Гомолицкий, «О настоящем и будущем», Меч. Еженедельник, 1934, № 1-2, 10 мая, стр. 16.

279

 Юрий Иваск, «Цветаева», Новь (Таллинн), 6 (1934), стр. 61-66.

280

 Георгий Адамович, «Стихи», Последние Новости, 1934, 8 февраля, стр. 2.

 Моя жизнь проходит в работе в Мече. Так как русской лит<ератур­ной> среды в Варшаве нет (если не считать ближайших сотрудников Меча) я нашел прибежище (подышать воздухом литературным) у молодых польских поэтов. Подружился со Слободником и Чеховичем ^[281] . Все-таки там есть то, чего у нас нет – смена лит<ературных> вкусов, направлений. Без этого в музейной духоте рус<ской> зарубежной лит<ературы> я бы задохся. Много мне дал для ума и сердца также проф. Т. Зелинский ^[282] . В № 9 Меча печатается моя поэма «Варшава» (заранее слышу Ваш строгий суд). Мой первый опыт 4-хстоп<ного> ямба (это теперь-то!) ^[283] . Писал запоем – на улице по дороге в ред<акцию> (записывал, останавливаясь, карандашом на свертке), в редакции, ночью. Помню – боролся с строфичностью, со слащавостью трехударных строк. Написав, перечел Drogu do Rosji Мицкевича, Медного Всадника и Возмездие. Не знаю, что вышло – чт'o для других; для меня – тоска по настоящей поэзии, толкующей и направляющей жизнь.

281

 Ю. Чехович впоследствии перевел одно стихотворение Л. Гомолицкого и писал о нем в своей статье «Muza wygna'nc'ow», Pion. Tygodnik literacko-spoleczny (Warszawa), Rok VII, nr. 3 (276), 22 stycznia 1939 roku, str. 4; рус. перевод – Юзеф Чехович, «Речь изгнанников», Новая Польша, 2006, № 9, стр. 45-47. В 1937 г. польский поэт планировал издание своих избранных стихов, а в приложении хотел поместить по два собственных стихотворения в переводах на французский, чешский и русский языки. В наброске плана он записал «Гомолицкий», а затем перечеркнул. См.: Tadeusz Klak, «Czechowicz czyta Czechowicza. O niedoszlej edycji wierszy zebranych poety», в кн.: J'ozef Czechowicz. Od awangardy do nowoczesno'sci. Pod redakcja Jerzego 'Swiecha. (Lublin: Wydawnictwo Uniwersytetu Marii Curie-Sklodowskiej, 2004), str. 15.

282

 Тадеуш (Фаддей Францевич) Зелинский (1859-1944) – выдающийся филолог-классик, исследователь античной религии, до революции – профессор С.-Петербургского университета, в 1921 г. уехал в Польшу и был профессором Варшавского университета. См.: Сергей Кулаковский, «Ф.Ф. Зелинский. К исполнившемуся 70-летию. 1859-1929», Россия и Славянство (Париж), 1930, № 68, 15 марта, стр. 3.

283

 Л. Гомолицкий, «Варшава», Меч, 1934, № 9-10, 8 июля, стр. 10-13. Автор придавал такое значение стихотворному размеру поэмы, что в этой публикации поместил даже «метрический эпиграф» к ней (убранный из книжной публикации, наверное потому, что ему указали на наивность этой декларации). Вызывает недоумение, почему Гомолицкий назвал «Варшаву» первым опытом 4-хстопного ямба. Абсолютное большинство его напечатанных и ненапечатанных после 1921 года стихотворных строк выдержаны были в этом размере. По всей видимости, он подразумевал использование «пушкинского» ямба в эпическом жанре.