Сочинения в двух томах
Шрифт:
Безвыходно сидел лишь Пульчинелль...
Раз ночью стало ей уж очень худо.
С усильем обратясь к нему, она
Сказала: «Ты детей моих не кинешь?»
И руку подала, и улыбнулась...
Да! улыбнулась так она ему,
Как никогда! Быть может, начало
У ней в глазах уже мутиться зренье,
И уж не карло —
Во всей своей красе, во всем величьи
Ее очам духовным предстояла —
И бедный Пеппо чуть не задохнулся
От счастья... Но — о боже!.. вот ее рука
В его руке хладеет... взор недвижен...
Молчание... он ждет... она ни слова...
Свет лампы так лежит спокойно, тихо
На матовом лице... не шевельнется
Ни волосок, ни локон в беспорядке
Рассыпавшихся на подушке кос...
Проворно пульс он щупает; подносит
К устам ей зеркало... дыханья нет!
И нет сомненья больше! Коломбина,
Жизнь, слава, божество его — скончалась!
И он вскочил, как бешеный. Свирепый
Какой-то вопль из груди испустил,
И бросился направо и налево
Всё опрокидывать, всё разбивать,
Всё — канделябры, зеркала, сервизы,
И наконец среди опустошенья
Остановился перед хладным трупом,
И, заломив в отчаянии руки,
Вдруг прокричал: «Как я тебя любил!»
И тут, в ногах же у ее постели,
Упал без чувств, — и найден был уж мертвым
Неаполь плакал, но потом помалу
Все успокоились, когда наука
Решила, что скончались: Коломбина —
От «phthisis»[72], он же — от «ruptura cordis»[73].
1871
КНЯЖНА ***
Трагедия в октавах
«КАК НАШИ ГОДЫ-ТО ЛЕТЯТ!»
1 Давно ль, давно ль, на траурных конях,
Под балдахином с княжеской короной,
Богатый гроб в гирляндах и цветах
Мы провожали... Поезд
Был без конца... Все в лентах и звездах,
Посланники, придворные персоны,
И духовенство высших степеней,
И во главе его — архиерей...
Мы крестимся всегда при виде гроба,
Прощаемся, молясь за упокой,
Будь то бедняк, будь важная особа...
Обычай, полный смысла, глубиной
И злейшего пленявший русофоба...
И тут прощалась с чьею-то душой
И дальше шла толпа... Но в высшем свете
Событьем были похороны эти...
Княжна... Но нет! письму я не предам,
Нет, не предам я новому злословью
Фамилии, известной с детства нам!
В войну и мир, и разумом и кровью
Служил сей род отчизне и царям
И встарь почтен народной был любовью...
Он в наши дни, с достоинством, одной
Представлен был покойною княжной.
И видом — ах! теперь как исполины
Пред нами те герои старины!..
Видали ль вы времен Екатерины
Ее штатс-дам портреты?.. Все, полны
Величия полунощной Афины
И гением ее осенены,
Они глядят как бы с пренебреженьем
Вослед идущим мимо поколеньям...
Могучий дух, не знающий оков,
Для подвигов не знающий границы,
Без похвальбы свершавший их, без слов, —
Всё говорит, что это те орлицы,
К кому из царства молний и громов,
Свершители словес своей царицы,
Ее орлы с поднебесья порой
Спускалися на миг вкусить покой...
Из этой же породы самобытной
Была княжна, хоть сгладился уж в ней
Весь этот пыл, весь пламень ненасытный
Под веяньем иных, счастливых дней.
Там — гордый страж пустыни сфинкс гранитный
В тысячелетней простоте своей;
Здесь — Пракситель или резец Кановы,