Сочинения в двух томах

Майков Аполлон Николаевич

Царит всецело чистый дух Христов.

1874-1876

КАССАНДРА

Сцены из Эсхиловой трагедии «Агамемнон»

Два величайшие идеала, созданные Эсхилом, — это Прометей и Кассандра. К тому и другому могут быть применены слова, которые Кассандре говорит хор. «Великий дух — твоя погибель!» Прометею посвятил поэт целую трилогию, т. е. три пиесы, из которых до нас дошла только одна. Кассандра является только как действующее лицо в одной

из его трагедий, «Агамемнон». В переведенном мною отрывке переданы сцены, ей посвященные, и из предыдущего взято сколько нужно, чтобы служить достаточною рамкою этому образу.

Великое значение Эсхила для Греции это то, что все его трагедии — апофеоз водворения какого-нибудь высшего начала в жизни греков. В трилогии, которой «Агамемнон» составляет первую часть, «Молящие о защите» — вторую и «Эвмениды» — третью, — душу всего создания составляет прекращение кровной мести, переход от варварских нравов к высшим понятиям в жизни. Тут варварство стоит еще пред читателем во всем его ужасе (картина жертвоприношения Ифигении, видения Кассандры и пр.), тут господство еще старых богов, требовавших крови за кровь. Пред нами история дома Атридов — длинный ряд злодейств. Освещение, которое бросает на них Эсхил, — это, как выражаются старые эстетики, спасительный ужас, т. е. отвращение к злодейству: понятно, какое цивилизующее впечатление производила его трагедия на современников, в памяти которых еще живы были эти дела и времена! Фокус, из которого исходит это освещение в «Агамемноне», следовательно лицо самое высокое и любезное для читателя, это — Кассандра, ясновидящая, вдохновенная жрица Аполлона, дочь Приама, доставшаяся, по разделе пленных, в добычу вождю ахейцев. Она одна выше всего окружающего ее мира; ни свои в Трое, ни чужие, здесь, в Аргосе, ее не понимают. Хор сочувствует ее несчастиям, указывает даже, что великий дух — ее погибель, но открываемых ею горизонтов будущего обнять не может. Она между тем возвещает, что в следующем поколении будет положен конец «крови», и действительно, в третьей части трилогии Орест, сын Агамемнона, преследуемый старыми богами за убийство матери, убийство, которое он должен был совершить, мстя за убийство отца, приведен наконец Аполлоном пред Афинский Ареопаг, где, под внушением Паллады, произносится приговор над старым варварским миром и торжествуется наступление новой, лучшей эпохи, царство разумницы Паллады. Вот общая мысль трилогии Вот роль, какую в ней играет Кассандра.

Для уразумения переведенного мною отрывка напомню читателям только те черты кровавой история Атридов, которые имеют отношение к нашей трагедия.

У элидского царя Пелопса было два сына: Атрей и Тиэст. Атрей, чтоб отмстить брату своему, обольстившему его жену, захватил его сыновей, убил их и приготовил Тиэсту из них обед. У Тиэста был еще сын Эгист. Отец завещал ему отмстить Атрею и его детям. Он убивает Атрея и троих его сыновей. Из пятерых остались только Менелай и Агамемнон. Парис, сын троянского царя Приама, похитил жену Менелая, Елену. Цари-братья, во главе всего флота ахеян, отправились под Трою. Дорогой послала им бурю богиня Артемида, для

умилостивления которой, по слову прорицателя, жреца Калхаса, Агамемнон приносит в жертву свою дочь Ифигению. Эгист, между тем, в отсутствие царей, вошел в связь с женой Агамемнона, Клитемнестрой, и, воспользовавшись ее злобой на мужа за жертвоприношение дочери, подвигает ее на убийство Агамемнона. К этому в ней присоединяется еще ревность, жертвою которой должна пасть Кассандра. По совершении убийства, Эгист и Клитемнестра остаются властителями Аргоса. Этим кончается первая часть трилогии.

Во множестве изданий текста и его переводов, бывших у меня под рукою, во многих местах встречается поразительное разногласие в чтении. В выборе, которому из них последовать, я руководствовался не столько авторитетом ученых издателей, сколько ища соответствия внутреннему смыслу речи.

1

Площадка перед царским

дворцом в Аргосе. Вдали — горы, море. Ночь. На плоской крыше дворца страж, поглядывающий то вдаль, то на небо.

Страж Положат ли когда-нибудь конец

Моим мученьям боги!.. Вот, как пес.

Валяюсь столько лет на этой крыше!

Со звездами беседую!.. Уж знаю

Все наизусть, которые приносят

Нам холода, которые жары,

Когда они восходят и заходят...

Да!.. Не взята ли Троя — жду сигнала,

И, как увижу, тотчас доложить

Об этом госпоже. Мужское сердце

У этой женщины!.. Вот и ходи

Вокруг своей соломы, а прилечь —

Беда: заснешь. Запел бы с горя песню

Иль так бы посвистал — противу сна

Всего бы лучше, — так приходят мысли

Различные: такой уж это дом,

Давно уж здесь всё деется не так,

Как следует. Ох, показался б, право,

Скорей огонь!.. Покончились бы муки!..

Вдали зажигается огонь. Да это он никак? Сигнал... Да! да!

Ну, здравствуй, наконец! Вот ты, желанный!

Вслед за тобой такой восходит день

Для Аргоса, что будет всё с утра

Плясать и петь, на долах и горах!..

(Кричит.) Ого! Ого!

Будить ее скорее...

Соскочит с ложа и весь дом подымет...

Легко сказать: победа! Взяли Трою!

Я первый торжество открою!.. Да,

Я выкинул счастливые-то кости

Для госпожи, я первый! Да и разом

Все три шестерки!

(Сходит с крыши.) Первому бы тоже

Поздравить было мне и господина,

Как он вернется, — а о всем о прочем —

На рот замок повесить, помолчать...

Пусть лучше сами стены говорят,

Когда сумеют. С тем, кто знает,

Поговорим, пожалуй, и посудим,

А кто не знает — «ничего не знаем!»

(Уходит во дворец.)

2

Входит хор городских старцев. Хор разделяется на две стороны, у каждой свой корифей.