Сочинения
Шрифт:
Что тебе писать о нас? В душе — рана… Начали как-то жить: принимаем друзей, стараемся «поддержать» здоровье — не для нас, а для Адиньки. которой мы необходимы. Постараемся на Пасху поехать к ней. Сейчас ей будет совсем трудно: обе девочки уедут в Иерусалим в Университет… На днях к ней приехал ее профессор из Хайфского Университета, где Адинька учится, надеюсь, что он уговорит ее возобновить учение, это будет ей спасением. Ну, вот, кончаю это письмо. Жалею, что до войны сдал в печать «Одиночество» — кому нужна будет эта книга? Но как это заглавие подходит к нам и ко всему Израилю!!!
Спасибо, дорогой мой, тебе и Олечке за братскую помощь. Жду от Вас писем, а пока за нас обоих Вас обоих сердечно и нежно целуем.
В<аши> С<ема> и Ф<лора>.
Дай Вам Бог счастливого Нов<ого> Года.
<На полях> Как твоя нога, хромаешь ли?
Paris, 1е 3/I <19>74
Родной мой Вадимушка,
Спасибо за твое, такое братское, письмо. Да, ты брат мой настоящий, морально единоутробный и для меня большое лишение в том, что мы не в одном
Все то, что ты писал, это как будто отзвук от моих мыслей. В одном только ты неправильно понял меня: одиночество евреев — это одиночество нелюдей, а государствасреди других государств. А как люди они имеют много искренней поддержки от людей-неевреев. Это очень много, но самому Израилю от этого не легче среди мирового хамства других держав.
Дорогой мой, спасибо за предложение корректуры моего «Одиночества» [482] . Надеюсь, что скоро увижу тебя в Париже и что первая корректура т<ак>же будет ждать тебя (она обещана к концу января). Я рад тому, что ты начал писать роман, но жалею, что не пишешь тоже стихов. А я, вероятно, еще не «выговорился» и вдогонку книге кое-что пишу, что, конечно, никогда не будет напечатано. Вот мои последние мысли:
482
Андреев профессиональный редактор, по-видимому, предложил свои услуги в редактировании корректуры «Одиночества».
6/XII <19>73
Qa veut dire се que
cа veut dire… [483]
483
Это значит то, что значит… (франц.).
И еще одно (богохульственное):
Все течет и все проходит, Но не боль… Кто же в бездну нас уводит Исподволь? Мы зовем Тебя к ответу — Отвечай! Много бродит нас по свету, Где не рай. Все мы судьи, все мы слепы, Как кроты, Роем собственные склепы, Где и Ты. Всех нас кровью поливает «Божий» дождь… Отвечай! — Не отвечает Хмурый Вождь…25/XI 73 Nir-Etzion
Вадимушка, ты ничего не пишешь о себе и об Олечке и как твоя нога, продолжаешь ли ты хромать?
Нели не ошибаюсь, твой день рождения 7/1 — поздравляю и благословляю тебя на жизнь и на творчество.
От Адиньки имеем редкие письма, ей трудно писать, хотя она все-таки держится мужественно. Ей киббуц поручил заниматься отсталыми детьми, думаю, что ей это будет полезно.
Будь здоров, дорогой мой и единственный, Вадимушка.
Крепко тебя и Олечку оба мы целуем (спасибо ей за сердечное письмо).
Ваш Сема.
Paris, le 3/III <19>74
Дорогие мои Вадимушка и Олечка,
Спасибо за два письма, за твое, Олечка, с описанием состояния Саши и за твое, Вадимушка, со стихами. <…> Я рад тому, что ты опять начал писать. Первое и третье мне понравились, но не второе (о горце). Я не люблю этих вывертов с двойным тире, можно придумать и другое — например писать некоторые слова красными чернилами… Это все ни к чему — главное это музыка, а прочее все «от дьявола». А насчет Тютчева ты ошибся: «Молчи, скрывайся и таи» это такой же классический ямб, как и пушкинское: «когда внезапно занемог». А модернизм в стихах это часто только манерничание и редко соответствует внутреннему чувству поэта.
Пиши, Вадимушка, и присылай мне для моей «беспощадной» критики и для моей радости. А «Одиночество» мое запоздало, чертова типография тянет!..
Целую нежно тебя и Олечку за нас обоих. В<аш> Сема.
<На полях> Джюди [484] сказала мне, что скоро из Америки приедет Олечка. Мы уезжаем в Израиль в начале мая. Увижу ли я Вас до этого?
Paris, 21/III <19>74
Дорогой мой Вадимушка,
Прости, что так долго не отвечал на твое письмо от… 4/III 73!!! [485] Я еще тоже с трудом перешел на 74 год… Много было у нас забот
484
См. прим. 409.
485
Андреев ошибся годом и вместо 1974 написал 1973.
486
В это время Александр, сын Андреевых, оставил свою семью.
Имели тоже радость познакомиться у нее с милым и таким «русским» юношей Мишей [487] , с которым, конечно, рады будем скоро встретиться. Я рад, что у Вас такия чудные внук и внучки. Хорошо, что Миша часто у Джюди бывает и душевно ее поддерживает. Случайно мы заговорили о его работе и о том, легко ли ему рано вставать. И он сказал, что у него есть «особенный» будильник «— это дядя Саша, который каждое утро телефонирует ему и долго с ним разговаривает… <…>
487
См. прим. 386.
Теперь скажу несколько слов о нас.
Адинька нам пишет довольно часто и как будто «приходит» в себя — очень она крепкий и мужественный человек… Мы собираемся поехать к ней в начале мая и уже дрожим от нетерпения. Надеюсь, что я смогу привезти ей «Одиночество», первая корректура уже сделана [488] (помогла мне милая Т<атьяна> А<лексеевна>).
Ну, а теперь поговорим о стихосложении.
Я не буду спорить с тобой насчет «литературоведов» или Тургенева, «пригладившего» Тютчева [489] . Из твоего письма я вижу, что ты в этом более сведущ, чем я, ибо много над этим работал [490] . Но беда в том, что «литературоведы» сами — не поэтыи не всегда чувствуют истинную сущность поэзии. Но есть другой — которому можно верить, ибо сам он поэт: это. А. Белый. Читал ли ты его большой труд о «Символизме» [491] , в котором он так отчетливо выявляет роль «пэонов» (U U U U), или «пиррихиев» (U U) или «спондеев» (—) а русском стихосложении, впитавшем в себя некоторые латинские и греческие формы. Я читал его давным-давно и убежден в том, что он прав. Ни один из обыденных русских размеров (хорей, ямб, амф<ибрахий> и дакт<иль>) не бывает полностью «чистым». Мы привыкли определять их «выстукиваньем» и при этом искусственно делаем ударение на том слоге, на котором в обыденной речи ударения нет. Примеров можно привести без конца. Возьмем хотя бы:
488
Возможно, тираж «Одиночества» имел несколько заводов. В национальной библиотеке Израиля хранится подаренный Луцким экземпляр, на котором поэт сделал следующую дарственную надпись: «Don de l’Auteur a la Bibliotheque. С. Луцкий. Paris, 1е 31/III 74». Если он не ошибся в дате, значит книга вышла из печати не позднее, чем через 10 дней после этого письма. Однако в следующем письме Андрееву (от 21 апреля 1974) он пишет, что «Одиночество» появится только через две недели, и спрашивает, куда адресовать книгу, — значит, до этой даты он ему ее не посылал.
489
«…Тургенева, «пригладившего» Тютчева». — Остается неясным, кому принадлежит эта фраза — Андрееву или самому Луцкому.
490
Андреев с молодости любил и хорошо знал стихи Тютчева, см., напр., его доклад о Тютчеве на вечере «Кочевья» 6 декабря 1928 г. в связи со 125-летней годовщиной со дня рождения поэта («Последние Новости», 1928, № 2815, 6 декабря, стр. 4), напечатанный в виде статьи («Воля России», 1928, № 12).
491
Луцкий имеет в виду «монументальное исследование Андрея Белого о ритмах» (В. Набоков) — книгу «Символизм» (Москва, 1910). Об отражении теоретических воззрений А. Белого в его собственной поэтической практике см.: К. Ф. Тарановский, «Четырехстопный ямб Андрея Белого», «International Journal of Slavic Lingustics and Poetics», 1966, X, p. 127–147; см. также: С. С. Гречишкин, А. В. Лавров, «О стиховедческом наследии Андрея Белого», «Труды по знаковым системам.» Т. 12 (Тарту, 1981). Нет сомнения, что Андреев хорошо был знаком с предметом, о котором толкует Луцкий: живя в Берлине, он неоднократно встречался и беседовал с А. Белым, который подарил ему свою книгу «Глоссолалия. Поэма о звуке» (Берлин, 1922), см. об этом: Вадим Андреев. «История одного путешествия» (Москва, 1974), стр. 262–284.