Сочинения
Шрифт:
Этого уже достаточно, чтобы показать, что, начиная с первых директив, проблема направления не может быть сформулирована в однозначном сообщении - факт, который заставляет нас сделать паузу на этом этапе и пролить свет на нее в последующих.
Скажем лишь, что, если свести все к истине, этот этап состоит в том, чтобы заставить пациента забыть, что речь идет всего лишь о произнесенных словах, но это не оправдывает аналитика в том, что он сам забыл об этом [16].
3. Более того, я заявил, что намерен подойти к своему предмету именно с позиции аналитика.
Скажем, что в объединении ресурсов, задействованных в общем предприятии, не только пациент испытывает трудности
– платить словами, несомненно, если трансмутация, которой они подвергаются в результате аналитической операции, поднимает их до уровня интерпретации;
– но и расплачивается со своей личностью, поскольку, что бы ни случилось, он предоставляет ее в качестве опоры для сингулярных феноменов, которые анализ обнаружил в переносе;
– Разве может кто-то забыть, что для того, чтобы вмешаться в действие, которое касается самой сути бытия (Kern unseres Wesens, по выражению Фрейда [6]), он должен заплатить тем, что является главным в его самом сокровенном суждении: может ли он остаться один вне поля игры?
Пусть тех, кто поддерживает наше дело, не беспокоит мысль о том, что я снова предлагаю себя здесь оппонентам, которые всегда только рады отправить меня обратно в мою метафизику.
Ведь только на основании их претензии на удовлетворение практической эффективностью можно делать заявления типа "аналитик лечит не столько тем, что он говорит и делает, сколько тем, что он есть" [22]. Никто, очевидно, не требует объяснений такого заявления, так же как и не взывает к чувству скромности их автора, когда он с усталой улыбкой, направленной на насмешки, отступает к доброте, своей доброте (мы должны быть хорошими, никакой трансцендентности в данном контексте), чтобы положить конец бесконечному спору о неврозе переноса. Но кто будет настолько жестоким, чтобы допрашивать человека, согнувшегося вдвое под тяжестью своего багажа, когда его осанка уже указывает на то, что он набит кирпичами?
Однако бытие есть бытие, кто бы его ни вызывал, и мы вправе спросить, что оно здесь делает.
4.Итак, я снова подвергну аналитика перекрестному допросу, в той мере, в какой я сам таковым являюсь, и замечу, что чем меньше он уверен в своем действии, тем больше он заинтересован в своем бытии
Как интерпретатор того, что представлено мне в словах или делах, я сам себе оракул и излагаю это как хочу, единственный хозяин своего корабля после Бога, и, конечно, далеко не всегда могу измерить весь эффект от своих слов, но прекрасно осознаю этот факт и стараюсь от него уберечься, Иными словами, я всегда свободен в выборе времени, частоты и выбора моих вмешательств, до такой степени, что кажется, будто правило устроено так, чтобы ни в коей мере не препятствовать моей собственной свободе движения, той, с которой соотносится "материальный" аспект и в соответствии с которой мое действие здесь принимает то, что производит.
5. С другой стороны, при работе с переносом моя свобода отчуждается из-за дублирования, которому подвергается в нем моя личность, и все знают, что именно там следует искать секрет анализа. Это не мешает людям верить, что они действительно куда-то продвинулись, когда они открывают для себя заученное представление о том, что психоанализ должен изучаться как ситуация, в которой участвуют два человека. Оно, несомненно, обставлено условиями, сдерживающими его движение, но ситуация, задуманная таким образом, тем не менее служит для формулирования (и без большего артистизма, чем эмоциональное перевоспитание, о котором говорилось выше) принципов обучения "слабого" эго с помощью эго, которое, как
Мне не доставляет удовольствия указывать на эти отклонения; моя цель скорее в том, чтобы эти рифы служили маяками на нашем маршруте.
На самом деле каждый аналитик (даже если он один из тех, кто сбивается с курса таким образом) всегда переживает перенос, удивляясь наименее ожидаемому эффекту отношений между двумя людьми, которые кажутся похожими на любые другие. Он говорит себе, что должен примириться с явлением, за которое он не несет ответственности, и мы знаем, с какой настойчивостью Фрейд подчеркивал спонтанность переноса пациента.
В течение некоторого времени аналитики в тех душераздирающих ревизиях, к которым они нас привлекают, были достаточно готовы намекнуть, что эта настойчивость, оплотом которой они так долго были, выражает у Фрейда бегство от обязательств, которые предполагает понятие ситуации. Мы, видите ли, в курсе событий.
Но именно легкое превознесение своего жеста, когда они бросают чувства, которые они классифицируют как контрперенос, на одну сторону весов, уравновешивая таким образом сам перенос своим собственным весом, является для меня свидетельством несчастного сознания, коррелирующего с неспособностью понять истинную природу переноса.
Нельзя рассматривать фантазии, которые пациент навязывает личности аналитика, так же, как безупречный карточный игрок может угадать намерения своего противника. Несомненно, здесь всегда присутствует элемент стратегии, но не стоит обманываться метафорой зеркала, как бы она ни подходила к гладкой поверхности, которую аналитик представляет пациенту. Бесстрастное лицо и запечатанные губы не имеют здесь той же цели, что и в игре в бридж. Здесь аналитик скорее привлекает к себе на помощь то, что в бридже называется манекеном (le mort), но делает он это для того, чтобы представить четвертого игрока, который здесь будет партнером пациента и чью руку аналитик своей тактикой попытается разоблачить: такова связь, скажем так, отречения, которую накладывает на аналитика ставка игры в анализе.
Можно продолжить метафору, выведя его игру в зависимости от того, располагается ли он "справа" или "слева" от пациента, то есть в позиции для игры после или перед четвертым игроком, для игры, то есть перед или после игрока с манекеном.
Но что несомненно, так это то, что чувства аналитика занимают только одно возможное место в игре - место манекена; и если его оживить, то игра продолжится, и никто не будет знать, кто лидирует.
Именно поэтому аналитик менее свободен в своей стратегии, чем в тактике.
6. Пойдем дальше. Аналитик еще менее свободен в том, что касается стратегии и тактики, а именно своей политики, где ему лучше исходить из своего желания быть (manque a etre), а не из своего бытия.
Говоря иначе: его действие на пациента ускользает от него через идею, которую он формирует о нем, пока он не постигает его исходную точку в том, благодаря чему оно возможно, пока он не сохраняет парадокс его четырехсторонности, чтобы в принципе пересмотреть структуру, благодаря которой любое действие вмешивается в реальность