Софья Палеолог. Летопись жизни
Шрифт:
Не исключено, что мысли о возможности подчинения Русской церкви Риму высказывались послом Иоанна III Джаном Вольпе (Ивашкой Фрязиным), который с легкостью поменял в Москве свою латинскую веру на православную и, видимо, всегда был готов переменить ее обратно, объявив себя верным слугой папы римского. Щепетильностью в вопросах веры он явно не отличался. Такая позиция помогла когда-то этому итальянцу хорошо устроиться в Москве, а теперь пользоваться благосклонностью Рима. Русская же часть посольства, вероятно, не могла активно вмешиваться в переговоры из-за плохого знания итальянского языка.
Русские источники свидетельствуют, что многозначительные обещания «денежника» о желании Руси «подчиниться» Риму вовсе не были согласованы с пославшим его за
В своих рассуждениях иезуит П. Пирлинг полагает, что русский государь мог хлопотать перед папой римским о присвоении ему королевского титула, обещая взамен признать унию. Но и этот домысел не находит никаких объективных источников. Иоанн никогда и нигде не высказывал пожелания называться королем или даже царем. Уже к середине своего правления он был самодержцем над многими территориями и народами, считая себя равным и римскому императору, и турецкому султану. Он гордо именовал себя государем всея Русии, и титул короля или царя был ему явно тесен. Очевидно, что Пирлинг был недостаточно знаком с русскими документами эпохи Средневековья.
Брачные торжества были назначены на 1 июня. Роль жениха на них исполнял все тот же посол-сват Иоанна III Джан Вольпе. Нам неизвестно, была ли это помолвка или же венчание. Некоторые подробности о торжестве сообщает уже упоминавшийся летописец Маффеи:
«Принцессу окружало многочисленное избранное общество. Среди него особенно выделялась королева Боснии Екатерина59, вдова Стефана. От своих несчастий она укрылась в Риме после того, как турки завладели ее царством. Ее справедливо называли ‘‘самой несчастной из королев’’. Екатерина была совершенно лишена средств и жила на ежемесячную пенсию в сто дукатов, выдаваемых ей святым престолом. <…> Медичи были представлены Клариссой Орсини. Знатнейшия патрицианки Рима, Флоренции и Сиены явились в храм. Кардиналы прислали своих представителей».60
Римский летописец сообщает о недоразумении, возникшем во время помолвки. У подсадного жениха не оказалось обручального кольца для невесты. Он оправдывался тем, что в Москве не существует обычая обмениваться кольцами во время бракосочетания. Очевидно, он говорил правду, ибо драгоценностей для невесты он привез предостаточно, – в этом мы убедимся из рассказов о ее пути к мужу, когда Зоя – Софья блистала нарядами и драгоценностями, а также делала щедрые подарки тем, кто ее чествовал. И конечно, это были подарки не из запасов ее обедневшей семьи и не из даров папы, который вручил ей в качестве приданого лишь кошелек с деньгами – и тот перед самым отъездом.
Отсутствие обручального перстня, а также молчание посла по поводу участия Руси в крестовом походе, – а от Вольпе очень ждали многозначительного сообщения по этому поводу, – огорчили папу и его окружение. Однако он не собирался отказываться от своих планов. Папа все еще лелеял надежду многих своих предшественников обратить русских «схизматиков» на путь истины. Он готовил свое специальное посольство, предназначенное «просветить» русский народ, обратить его в латинскую веру, подчинить власти папы. Эта роль отводилась земляку папы Сикста IV, бывшему настоятелю Августинского монастыря, позже епископу Акчии на Корсике Антонио Бонумбре. Со времени вступления на престол Сикста этот епископ был призван в Ватикан, приближен к папе:
«Назначив Бонумбре в Москву, папа пожаловал ему титул и полномочия легата a latere и вместе нунция. Главная цель этой миссии была ясно выражена в следующих словах Сикста IV: ‘‘Мы ничего не желаем горячее, как видеть вселенскую Церковь объединенной на всем ее протяжении и все народы, идущими по пути к блаженству. Вот почему мы охотно изыскиваем средства, при помощи которых наши желания могут
Несмотря на разочарование Ватикана, папа Сикст IV не перестает оказывать своей подопечной многочисленные знаки внимания, помогает ей готовиться в путь на будущую родину, в Москву. Как уже упоминалось, не оставляет он ее и без приданого. Перед отъездом папа лично вручает ей кошелек с серебром. Скорее всего, вручение папой Софье этого кошелька было актом символическим. Основную же сумму своего приданого она получила позже, и не из ватиканской казны, а по распоряжению папы из фонда, предназначенного для крестового похода, для войны против турок. Эти деньги ей выдали уже в пути, во Флоренции, где упомянутая казна находилась у банкиров Медичи:
«В римском государственном архиве хранится датированный 20-м июня 1472 года платежный орден кардиналов Эстутевилля, Каландрина и Анджело Капраника – этих главных агентов крестоваго похода. Все три кардинала заведывали специальной кассой. Она не подлежала общей отчетности. Пополнялась она, главным образом, доходами от квасцовой монополии и предназначалась исключительно на нужды войны против турок. Интересующий нас приказ адресован «почтенным господам» Лоренцо и Джулиано Медичи62, хранителям денег, предназначенных на святое дело. Знаменитым банкирам, в то время уже государям, предписывается следующим образом распорядиться с 6400 дукатов, относительно которых было особое соглашение с кардиналом Орсини. По приказанию папы четыре тысячи дукатов должны быть выданы принцессе Зое, ‘‘королеве русской’’, на расходы по путешествию в Россию и на другия цели – шестьсот дукатов должны пойти епископу, сопровождавшему невесту в Москву. Остальныя 1800 дукатов пусть останутся в кассе. Проверим указанные цифры в другом документе. Оказывается, что щедрость папы пошла еще дальше. 27 июня 1472 года Зое были выданы пять тысяч четыреста дукатов, а епископу шестьсот.
Из приведенного документа мы видим, и это подчеркивает сам Пирлинг, что шесть тысяч дукатов «были истрачены на византийскую принцессу в интересах крестового похода. О такой цели достаточно свидетельствует самый источник этих ассигнований».63
Описанные выше события – забота папы о последней византийской царевне и вручение ей приданого – были запечатлены во фресках собора Санто-Спирито, изображающих жизнь папы Сикста IV:
«Налево от прекрасного алтаря, воздвигнутого Палладио, на высоте свода виднеется стенная живопись. Она более поздняго происхождения, чем остальныя картины. Изображает она Зою, склонившую колени перед папой. Рядом с Зоей художник поместил, точно так же на коленях, ея жениха. Оба увенчаны коронами. Папа изображен вместе с Андреем Палеологом и Леонардо Токко64. Он протягивает Зое кошелек. Два почти тождественных латинских эпиграфа, сохраненные Форчелла, раскрывают имена изображенных лиц и разъясняют смысл фрески, к