Солдаты
Шрифт:
– - Отлично!
В селе Фрунзевка возле школы собралось человек триста. Над толпой стоял
размеренно-торжественный гул. На высокое крыльцо взобрался Сенька Ванин, с
великим трудом упросивший Шахаева дать ему выступить перед колхозниками.
– - Товарищи!
– - сказал он, зачем-то сняв шапку, которую мучил в своих
обветренных руках. -- Мы очень долго шли к вам, товарищи!.. И вот, как
видите, пришли... Многие хорошие ребята погибли ради
ребята!..
Голос Ванина дрогнул, оборвался, смолк. Толпа тоже застыла в молчании.
И Сенька с досадой почувствовал, что все те слова, которые он заранее
обдумал и приготовил, которые так красиво улеглись в его голове и так плавно
должны были литься из его уст, навсегда исчезли, улетучились куда-то. Уши и
щеки оратора загорелись жарким пламенем. Он совершенно забыл, что сказал
людям раньше, потерял всякую связь с первыми словами, окончательно
растерялся и умолк. Толпа загудела вновь, и под этот гул Сенька спешно
покинул трибуну. На его месте встал высокий и худой человек -- тот самый
командир партизанского отряда и секретарь райкома, о котором сообщил
генералу Демин. Он поздравил колхозников с освобождением, призвал немедленно
приступать к весеннему севу. За ним готовился говорить полковник Демин,
только что поднявшийся на крыльцо.
Сенька же стоял теперь на почтительном расстоянии от разведчиков и
старался не глядеть на них, -- если б можно было, он охотно провалился бы
сквозь землю: шуточное ли дело -- первая попытка произнести большую речь
окончилась таким скандальным провалом! "А еще обижался на Крупицына, что
комсоргом не назначили. Какой из тебя, к черту, комсорг! Болтать попусту
мастер, а вот умную речь сказать не смог!" -- беспощадно отчитывал он себя в
мыслях. Незаметно к нему приблизился Шахаев. Обняв разведчика, сказал тихо:
– - Ничего, Семен. Не волнуйся. Со всяким бывает такое...
Заглушая неторопливый глуховатый голос начальника политотдела, над
селом низко пролетели невидимые ночные бомбовозы. С северо-востока к селу
приближались советские танки. Уже отчетливо слышался придавленный рев их
мощных моторов.
– - А как же командир отряда попадет к своим партизанам теперь?
– -
неожиданно спросил Ванин, чтобы, очевидно, перевести разговор на другую
тему.
– - Попадет. Ему тут каждая тропинка известна.
– - Значит, скоро граница?
– - Скоро, скоро, Сенька!.. Рукой подать!..
– - Дожили, черт возьми!.. А!.. Дожили!..
– - Еще не до такого праздника доживем, Сенька! Выше
– - Граница!.. Подумать только надо!.. -- Растроганный, Сенька так
стиснул парторга, что у того невольно вырвался стон: забыл, видно, в великой
радости отчаянный саратовец про раны старшего сержанта.
Случилось это в один ясный, синий-синий весенний день.
С тяжелыми, но скоротечными боями дивизия генерала Сизова вместе с
другими соединениями пересекла Молдавию и вышла на государственную границу
СССР с Румынией.
Разведчики первые подошли к Пруту. Дождавшись, когда к реке вышли
основные силы дивизии, они разместились на втором этаже какого-то
помещичьего дома, откуда хорошо был виден правый берег реки и красныe домики
маленького румынского городка Стефанешти. Михаил Лачуга приготовил завтрак.
В одном сарае обширной усадьбы Сенька нашел какую-то книжицу, показывал ее
Али Каримову. Это был букварь, выпущенный румынами на русском языке для
"Транснистрии".
На титульном листе букваря был помещен портрет Антонеску с подписью:
"Великий вождь румынского народа. Освободитель Транснистрии". На
следующем листе разведчики увидели портреты короля Михая I и его матери
Елены. Михай, названный "реджеле Михай", был изображен художником со всеми
аксессуарами, которые полагались королю: три дюжины орденов, эполеты с
многочисленными шнурками, кисточками и еще бог знает что.
– - Орденов-то у него еще больше, чем у меня, -- заметил Сенька.
Он раскрыл букварь и прочел первое, что попалось на глаза:
"Земли, расположенные между Днестром и Южным Бугом, являются исконными
румынскими и называются Транснистрией. Ее освободила доблестная румынская
армия".
– - Этак они и тебя, Каримыч, могли назвать исконным транснистрианцем,
– - сказал Сенька и добавил: -- Эх, повстречаться бы мне со всеми этими
"освободителями", с реджелями и всякими там "мамами", я бы им показал, чьи
это земли!..
Из окна выглянул Шахаев и позвал Сеньку с Каримовым. Каримов побежал
сразу. А Сенька немного задержался. Он что-то колдовал над своей
гимнастеркой.
Взобравшись по гранитной лестнице на второй этаж, Ванин нарочно тяжело
дышал.
– - Что ты как нагнанный! Мешки, что ли, на себе тащил?
– - Тяжело, братцы, -- притворно вздохнул Семен.
– - Не видите, при всех
наградах человек.
Сенька действительно прицепил все свои ордена и медали. Разведчики