Солдаты
Шрифт:
догадались, что гвардии ефрейтор Семен Ванин приготовился вступать в "чуждые
пределы" -- в Румынию. Среди бойцов Сенька увидал сияющую Веру. Он было
подумал сначала, что она прибежала проведать его, но, взглянув на
торжественные лица друзей, понял, что произошло что-то очень важное,
связанное с приходом Веры.
– - Что у вас тут случилось?
– - спросил он, глядя то на одного, то на
другого разведчика.
К Сеньке подошла разрумянившаяся, похорошевшая
подала ему письмо.
– - От Акима?! Жив!!! -- сразу понял он, то краснея, то покрываясь
бледностью.
– - Товарищи... Дорогие!.. Чего же вы молчите? Неужели жив!.. Это
Вера принесла?! Вот молодец!..
– - Да читай же!.. Чего ты раскричался?
– - поторопил его Камушкин.
Ванин развернул листок и, с трудом овладев собой, стал читать знакомое
уже разведчикам письмо:
"Мои хорошие друзья, я -- жив! Жив, черт побери!.. Назло всем смертям
– - жив!.. Где вы теперь, мои славные товарищи? По сводкам вижу, летите, как
на крыльях, к границе. Далеко вы ушли от меня. А я нахожусь в госпитале в
Саратове, в Сенькином городе, и все думаю о вас. Вы, наверное, считали меня
погибшим. Но вы не учли одного обстоятельства: я не хочу умирать. Я хочу
жить! И, как видите, выжил. Собственно, я всегда считал, что ни одна пуля
меня не возьмет. Спасла меня, друзья, одна колхозница, Авдотьей ее зовут.
Нашла у себя в огороде, в подсолнухах, где я лежал, потеряв сознание от
тяжелого ранения в грудь. Укрыла в погребе, а когда пришли наши войска,
сообщила какой-то медицинской сестре. И я был отправлен в госпиталь. Но об
этом расскажу подробнее, когда вернусь. А это будет скоро! Так что писем мне
не пишите. Они меня уже не застанут.
Жму крепко ваши солдатские руки и обнимаю вас всех.
Ваш Аким.
1 марта 1944 года г. Саратов".
Сенька поднял голову, и все впервые увидели в его озорных глазах
прозрачные камельки. Он быстро смахнул их рукой и, переборов минутную
слабость, спросил:
– - А тебе он разве... не написал, Наташа?
На него лукаво смотрели большие темно-синие глаза.
Разведчики хитро улыбались.
– - Да что с вами, в самом деле?
– - не понимал Сенька.
В эту минуту в дверях показался высокий и худой солдат с новенькими
ефрейторскими нашивками на погонах. Очки на его ястребином носу блестели.
– - Аким?! -- заревел Ванин. -- Акимка, чертяка!.. Вот те на!..
– -
подпрыгнув, он обнял друга за шею.
– - А как же письмо?..
– - Вот, Вера принесла. А я следом за ней пришел. Вхожу в дом, смотрю --
читают.
– - Аким... --
что... прости меня. Я был не прав...
Аким порывисто обнял своего беспокойного приятеля:
– - Это ты о чем?.. Ну, вот еще выдумал!.. Собственно, что ты... в самом
деле?.. Не надо об этом, Семен!..
Они смотрели друг на друга, не скрывая своей большой радости.
Разведчики уселись за стол, Пинчук обещал их вкусно покормить.
Шахаев не торопился к столу, он сидел на подоконнике и молча наблюдал
то за Акимом, то за Наташей. Он видел, как горячая кровь приливала к ее
счастливому лицу. Лицо ее все время менялось -- Наташа смотрела на Акима то
с удивлением, то с безмерной радостью.
Пировали до самого обеда. Пинчук расщедрился и угощал разведчиков
такими закусками, о наличии которых на складе старшины солдаты и не
предполагали. Кроме общей радости, вызванной выходом наших войск на
государственную границу и возвращением Акима, у Петра была еще своя,
отдельная радость. Юхим удивил его новым письмом: завхоз построил-таки
саманный завод и восстановил колхозные конюшни. Не ожидал Петр от Юхима
такой прыти!..
На столе появились куличи, крашеные яйца, золотое виноградное вино в
глиняных кувшинах. Это угощали своих освободителей молдаванки, одну из
которых Вера уже приревновала к Сеньке. Кузьмич, красный и по-детски
счастливый, и Пинчук по очереди произносили тосты. К концу торжества оба они
уже хрипели.
Аким и Шахаев не пили. Первому не велели врачи, а второй вообще не
любил вина. Они незаметно вышли из комнаты и спустились в сад. Там было
прохладно, свежо. Забаров, необычно торжественный, стоял под яблоней и о
чем-то оживленно разговаривал с майором Васильевым. Федор то и дело
показывал в сторону реки и улыбался. Глубокие морщины на его лбу
разгладились. Аким и Шахаев зашли в беседку, присели у маленького круглого
столика. Парторг расстегнул полевую сумку и достал оттуда небольшой помятый
лист бумаги.
– - Мое заявление?
– - удивился Аким.
– - Твое. Может, допишешь?..
Аким с глубокой благодарностью посмотрел на скуластое лицо парторга,
потом на его почти белые волосы. "Как он постарел", -- подумал Аким и
сказал:
– - Давай... теперь допишу.
Из дома вышли в сад и остальные разведчики. Ванин искал глазами Акима.
Но, заметив, что он беседует с парторгом, решил не мешать. Взяв Камушкина за
руку, он побежал к краю сада. Спустившись по каменной лестнице, они