Солдаты
Шрифт:
расправу. Вон Суин,-- оратор показал на Корнеску, который стоял рядом с
полковником Деминым,-- он сам на своей спине испробовал полицейских нагаек.
Корнеску мрачно кивнул головой. Мукершану напомнил о том, что руки
Антонеску обагрены кровью не только румын, но и других народов. В 1919 году
он, как опытный и хладнокровный палач, участвовал в свержении Советской
власти в Венгрии. В 1941 году он втянул страну в безумную войну против
советского
– - Так можно ли, товарищи, ну, подумайте сами, можно ли дальше терпеть
этого проклятого палача у власти?!
– - закончил Николае.
Крестьяне разом заговорили. Суин Корнеску задрал рубаху и показывал
стоявшим рядом с ним односельчанам рубцы на своей спине. Александру Бокулей
что-то сердито шептал, шевеля потрескавшимися губами. Его сосед сжимал и
разжимал толстые, искривленные тяжелой работой пальцы.
– - Что нам делать, скажи?
– - спросил кто-то из толпы.
Мукершану стремительно повернул голову в сторону спрашивающего и сразу
же начал, словно давно уже ожидал этого вопроса:
– - Что делать? Нам надо объединить свои усилия. Только в сплочении --
наше спасение и наша победа, товарищи! Сегодня, в день Первого мая, мы уже
одержали одну большую историческую победу. Центральный комитет нашей партии
сообщил мне, что достигнуто соглашение об объединении социал-демократов и
коммунистов в один общий Демократический фронт, который ставит своей целью
свержение ненавистного режима Антонеску. Многие из вас являются членами
"Земледельческого фронта", многие сочувствуют ему. Надо, чтобы и эта
организация примкнула к Демократическому фронту, и тогда этот фронт -- фронт
народа -- будет непобедим!
– - Мукершану немного помолчал, потом громко
заключил: -- Мы одержим победу! Да здравствует Красная
Армия-освободительница! Да здравствует народная Румыния!
Дружный, одобрительный гул прокатился по толпе.
После Мукершану стал говорить Корнеску, заверивший коммунистов, что
"Фронтул Плугарилор" поддержит их славную борьбу.
Захваченные словами ораторов, люди не заметили, как во дворе появился
Патрану. Он обратился к Мукершану, но так, чтобы слышали все:
– - Умную речь вы сейчас сказали, Николае. И еще мальчишкой помню вас --
такой разумный, смышленый был малец. Вот и теперь... Только, Николае, как бы
опять это... самое... Как бы кровопролития снова не было... Может, через
короля все это? А? Может, оно и лучше бы все получилось, по-мирному! Ведь
король -- он глава всему!
– - Нет, уж лучше без короля!
– -
– - Гляди, тебе виднее,-- пробормотал Патрану, неожиданно перейдя на
"ты".
– - Я ведь всем добра хочу.
– - И он смолк, присмирел, нахохлившись.
Крестьяне не расходились, до позднего вечера. Речи ораторов в одних
будили безотчетную тревогу, ощущение чего-то непривычного, нарушающего
веками установившийся порядок вещей, а потому и опасного; в других --
желание что-то немедленно предпринять, действовать; в третьих -- и таких
было большинство -- беспокойную и робкую тень надежды. Эти последние долго
не отходили от Мукершану и полковника Демина, засыпая их бесконечными
вопросами.
Мукершану терпеливо и даже с радостью отвечал на них. Он, пожалуй,
больше всех сейчас понимал и чувствовал, что в окружающих его, измученных
жизнью людях пробуждается и ищет выхода давно дремлющая, придавленная
темнотой и страхом могучая сила и что приход Красной Армии в Румынию явится
тем толчком, который заставит эту силу вырваться наружу и смести с лица
земли все то, что мешает простым людям свободно дышать и жить человеческой
жизнью.
Крестьяне уходили со двора Корнеску удовлетворенные, со смутной, но уже
родившейся и жившей в них верой в свои силы и оттого гордые и счастливые.
Может быть, уже в тот день забитые эти люди пусть не совсем ясно, но видели
перед собой путь к новой жизни и себя хозяевами этой жизни.
Уходили, забыв накрыть головы шапками. Как сняли их там, во дворе, так
и держали до сих пор в черных узловатых руках. Ночью во многих домах пели
скрипки и рожки: крестьяне отмечали праздник 1 Мая -- впервые открыто,
свободно. Пили цуйку, плясали, до рассвета по селу разливались звуки родной
дойны*.
* Дойна -- румынская национальная песня..
5
Полковник Демин, вернувшись к себе, долго ходил по землянке,
взволнованный не меньше румын. Задумчивые складки легли на его большом
выпуклом лбу. Демин старался мысленно проникнуть в события, которые
разворачивались на его глазах; он понимал, что это события величайшей
исторической значимости. Ему было ясно, что люди, с которыми он провел целый
день, уже больше не станут безропотно служить капиталистам, и не станут
главным образом потому, что встретились с людьми из совершенно иного мира.