Солдаты
Шрифт:
Пинчук поставил три точки и задумался. Для большей убедительности решил
сообщить кое-какие цифры, которые уже успел занести в свой блокнот. Отыскав
нужную запись, продолжал:
"75 процентов крестьян составляют бедные, а 700 тысяч семей
крестьянских хозяйств вовсе не имеют земли и скота. Вони живут в темных и
грязных хатах. В хатах этих немае окон и труб, бо за окна та за трубы надо
платить налог. А денег у бедных, конечно, нэма, на спички -- и то
за кусок мамалыги батрачат у кулаков -- я бачив одного такого мироеда, руки
мои чесались -- так хотелось проучить его! -- вин и про нас,
червоноармийцев, поганый слух распускав, мутит народ, як в нашем селе в
тридцатом годе Иван Пивинок... Дети батраков и бедняков мрут як мухи от
голода та болестей, бо врачей в селах нэмае. Кулаки та помещики -- боярами
их здесь прозывают,-- так те, вражины, живут в большом удовольствии, в
красивых и светлых домах под черепичной крышей, с окнами и трубами. У них --
самые жирные земли и багато земли... Но недолго властвовать мироедам и тут,
столкнут их бедные люди! Зараз народ румынский дуже обозленный на богатеев.
Все пытают у меня, як мы живемо и працюемо в колгоспи. Рассказываю им... Так
що вы, дорогие колгоспники и колгоспницы, гордитесь своей артелью,
укрепляйте колгосп, щоб що краще жилось..."
Засим Петр Тарасович приступил к изложению задания. Писал он часа три,
все письмо густо уснастил цифрами, а также цитатами из газет, сообщающими о
восстановлении народного хозяйства на землях, которые были оккупированы
гитлеровцами и ныне освобождены. Призывал брать пример с передовых колхозов,
требовал поставить "на должную высоту дило соцсоревнования".
Пинчук, конечно, знал, что там, на месте, есть райком партии,
райисполком, правление колхоза, сельсовет, в общем есть кому позаботиться о
его родной артели, и все-таки сердце его болело, заставляло хлопотать. Так,
сам того не замечая, он все еще пытался руководить своей артелью, будучи на
фронте. Его письма нередко обсуждались на общем колхозном собрании. И
чернобородый, кряжистый Юхим называл их не письмами, а "директивами".
Соберет народ и скажет:
– - От головы колгоспу, нашего уважаемого Петра Тарасовича Пинчука,
дирехтива прийшла. Ось вона! Зараз обсудим...
Пинчуковы "директивы" пронумеровывались и подшивались в "дело"
аккуратнейшим счетоводом -- его же собственной жинкой, успешно окончившей
ускоренный курс бухгалтеров. Теперь она, его Параска, числилась сельской
интеллигенцией, наравне с учительками и библиотекаршей. Это обстоятельство и
радовало Петра Тарасовича и пугало. Радовал рост
от нее: в письмах Параски все чаще стали попадаться мудреные словечки,
которых без помощи Акима и Шахаева Пинчук понять не мог.
– - Вернусь с фронта, сдам ей дела, грамотейке, а сам махну в Полтаву
учиться,-- вслух рассуждал он, однако плохо веря в то, что говорил.
Колхозные "дела" Петр Тарасович считал несданными. Может быть, еще и потому
он так часто отсылал Юхиму свои "директивы".
В ту майскую ночь он долго не мог заснуть: видел родное село, пахнущий
свежей стружкой и сырыми дубовыми щепками новый клуб, на сцене -- длинный
стол, накрытый красной материей, за столом -- Параска председательствует,
бородач Юхим читает колхозникам Пинчуково письмо...
Ворочался, кряхтел, не давал заснуть и Кузьмичу.
– - Что с тобой, Петро?
– - Так щось...
И шумно вздыхал.
4
Начальник политотдела дивизии полковник Демин с утра провел совещание с
работниками своего аппарата. Инструкторы получили от него задания и
разошлись по полкам.
После совещания Демин направился в село.
Всюду было оживленно.
Во дворе Суина Корнеску собралось человек сорок. Николае Мукершану
беседовал с ними.
Демин поздоровался с крестьянами, которые, судя по их улыбающимся
физиономиям, уже хорошо знали его, молча стал слушать, что говорит
Мукершану.
Мукершану сделал паузу, и румыны зашумели:
– - Как мы можем себя освободить?
– - У нас нет оружия.
– - В стране -- немцы.
– - У Антонеску большая армия.
Мукершану переждал, потом поднял руку.
– - Успокойтесь, товарищи!
– - крикнул он, и лицо его вдруг вновь
осветилось.-- Успокойтесь, товарищи! -- повторил он, видимо испытывая
несказанную радость оттого, что может наконец свободно и открыто, во весь
голос произносить дорогое для него слово "товарищи".
Но румыны закричали еще громче:
– - Мы одни не справимся!
– - Будет ли помощь со стороны русской армии?
– - Не оставят ли нас одних?
– - Говорят, русские собираются уйти за Прут.
– - Антонеску нам головы поснимает!..
Теперь гарманештцы все повернулись к полковнику Демину. По лицам
крестьян он понял, что их волнует. Улыбнулся:
– - За нашей помощью дело не станет, товарищи! Разгромим гитлеровцев и
армию нашего Антонеску -- разве это не помощь? Красная Армия пойдет только