Солдаты
Шрифт:
из-за столика.
– - Владимир Фетисов!
– - и он сунул большую ладонь в руку
Шахаева. Затем поздоровался с остальными.
– - Значит, туда?
– - махнул он в
сторону реки.
– - Выходит, что так, -- улыбнулся Шахаев.
– - В час добрый. Только будьте осторожнее. Немец что-то беспокойно
ведет себя. Целыми ночами возня за рекой.
– - Спасибо за совет. А это что у вас?
– - вдруг спросил Шахаев, заметив
на столе рядом с листом бумаги,
пригоршню осколков от мин.
– - А-а... Это я голову ломаю тут над одной штукой.
– - Над какой?
– - Один интересный расчет произвожу, -- живо заговорил сержант, беря в
руки исписанный лист.
– - Эти осколки я собрал на дне воронки от нашей
батальонной мины. А вот эти -- от немецкой. Немецкая мина всего лишь на один
миллиметр меньше нашей в калибре, а осколков от нее, в самой лунке, остается
в два раза больше. Поражения эти осколки, что в лунке, понятно, никакого не
приносят. Стало быть, убойная сила нашей батальонной мины в два раза
превышает убойную силу немецкой. Значит, наши минометы и мины куда лучше
немецких!
– - Это же известно!
– - заметил Ванин.
– - А я не об этом хочу знать. Мне кажется, что мощь нашей мины можно
еще увеличить. Вот о чем я думаю!
– - Что ж вы намерены сделать?
– - заинтересовался Шахаев.
Фетисов снова посмотрел на осколки.
– - Проведу свои расчеты до конца. Составлю кое-какие чертежи. Пошлю в
Москву, там посмотрят.
– - Пока ваше изобретение утвердят и дадут ему ход, пожалуй, война
кончится, -- сказал Шахаев, вынимая из-под маскировочного халата кисет с
табаком.
– - Ну и что ж с того?
– - Как что? Мина-то никому не нужна будет, -- снова вмешался в разговор
Ванин, под шумок протягивая руку к шахаевскому кисету. -- Плуги и тракторы
будем после войны делать, а не твои мины.
– - Это, брат, хорошо, что ты в завтрашний день заглянул, -- возразил
немного обиженный Фетисов.
– - Плохо только, что не все там увидел. Ты что ж,
считаешь, что после Гитлера у нас и врагов больше не будет?.. Мы, конечно,
будем делать и плуги и тракторы -- больше, чем до войны. Но и хорошее оружие
нам тоже не помешает.
– - А кем вы работали до войны?
– - неожиданно обратился к Фетисову Аким.
– - До войны агрономом работал.
– - Агрономом?
– - Да. А сейчас, как видите, думаю об оружии.
– - И очень хорошо делаете, что думаете! -- Аким посмотрел в лицо
старшины, как бы изучая его.
– - Вы правы, товарищ сержант. Вы очень
правильные слова сейчас сказали. У садовника
профессия. И после войны мы сделаем нашу страну большим садом. А хороший сад
лучше стеречь с ружьем, чем без него.
Аким не спускал взгляда с простого загорелого лица Фетисова, с его
спокойных и умных глаз, с озабоченных морщинок на высоком лбу. И вдруг рядом
с этим лицом он увидел другое -- бледное, бородатое, болезненно
подергивающееся... Аким тряхнул головой, как бы желая избавиться от этого
воспоминания, и вновь стал пристально смотреть в опаленное войной лицо
Фетисова.
Глядя на Фетисова, Аким невольно вспомнил слова Пинчука, сказанные им
как-то о боевом солдатском опыте: "Його трэба собрать до кучи, посмотреть,
отобрать, якый поценнее, на будуще годится, и в книгу".
"Мы только мечтаем об этом, а Фетисов уже собирает крупицы военного
опыта", -- подумал он и сказал почти торжественно:
– - У вас светлая голова, товарищ сержант!
Шахаев следил за Акимом. Он вновь подумал о том, как был прав начальник
политотдела, сказавший об этом солдате: "Ваш Аким будет хорошим
коммунистом".
И Шахаев улыбнулся.
Время приближалось к полуночи, когда в блиндаж ввалились капитан Гуров
и румын Бокулей. Они принесли пачки листовок, заметив которые Шахаев
спросил:
– - Опять?
– - Опять, товарищ Шахаев.
– - Гуров стащил с головы пилотку и обтер ею
свой голый, коричневый от загара череп: по дороге сюда они попали с Бокулеем
под сильный артиллерийский налет. Гуров прополз на животе метров двести и
теперь никак не мог отдышаться.
– - Листовки надо забросить немедленно. Такой
приказ Поарма*.
* Политотдел армии.
– - Забросим.
Вернулся Забаров и приказал выходить.
– - Пора, -- сообщил он коротко. И, наскоро попрощавшись с Гуровым и
Фетисовым, старшина направился к выходу. Около двери его кто-то тихо дернул
за маскхалат. Забаров оглянулся и встретился с блестящими глазами румына.
Путаясь от волнения, Бокулей пролепетал:
– - До свидания, товарищ!.. Бун... Карашо желаю!..
– - До свидания, Георгий! Спасибо!
– - и Забаров крепко пожал его руку.
Бокулей еще долго ощущал теплоту широкой забаровской ладони на своих
пальцах.
Разведчики завернули в ход сообщения и направились к Донцу. Грунт был
песчаный и осыпался от малейшего сотрясения. В брустверы траншеи, шипя,