Солдаты
Шрифт:
сказал:
– - Без "языка" не возвращаться. Предупредите об этом всех солдат.
Идите!
В дверях разведчики столкнулись с капитаном -- редактором газеты. Когда
тот вошел в блиндаж, они услышали голос генерала:
– - Побольше пишите о разведчиках. Находите среди них героев. Поднимайте
их. Пусть делятся своим опытом. Это сейчас очень важно. Я вот тоже для вас
кое-что тут написал... Но это, пожалуй, больше для пехотинцев.
Возвратившись к себе,
только что пришедший солдат, комсорг роты Вася Камушкин. Представившись
Шахаеву, комсорг стал знакомиться с бойцами.
– - Камушкин Василий!
– - протянул он руку сначала Акиму, потом Сеньке и
смутился.
– - Чего ты испугался-то?
– - сказал прямой и неделикатный Ванин.-- Ну,
будем знакомы -- Семен Ванин!
Шахаев стоял в сторонке и улыбался, поблескивая крепкими белыми зубами.
Семен поглядывал то на него, то на Камушкина, будто желая сказать: "А вот мы
посмотрим, товарищ старший сержант, что это за комсорг к нам объявился".
В землянку вошел Пинчук. Узнав, в чем тут дело, он поздоровался с
Камушкиным, критически посмотрел на ноги комсорга и успел заметить дырку на
одном сапоге. Это был непорядок. Поэтому Пинчук предложил:
– - Писля зайдете до мэнэ. Щось придумаем с вашим чоботом...
– - Так вот, ребята, теперь вы познакомились. Учтите, товарища Камушкина
нам подобрал сам капитан Крупицын, -- сказал Шахаев, показывая глазами на
комсорга.
– - Вася -- парень, видно, боевой, тоже из разведчиков.
Слова парторга заставили Сеньку вновь посмотреть на Камушкина.
Через минуту, окруженный разведчиками, Камушкин весело рассказывал им о
себе.
Впрочем, Сенька скоро его перебил:
– - Ну вот что, пойдем-ка, перекусим что-нибудь, Михаил Лачуга уже
заждался нас... А для лучшего знакомства найдем удобное местечко. Вон там...
– - и Ванин показал в сторону переднего края.
6
Этот поиск готовился особенно тщательно. Зная, что комдив обязательно
потребует "языка", разведчики во главе с Забаровым целыми сутками находились
на переднем крае. Оттуда они наблюдали за противником, намечая объект
будущей операции. Поэтому, когда Марченко передал Забарову приказ комдива,
разведчики уже были готовы к делу.
К вечеру собрались в путь. Ждали ужина. Но в хозяйстве Пинчука
случилась какая-то заминка. Забаров послал Ванина узнать, в чем дело. Еще
издали Сенька услышал шум около кухни. "Опять Петро Лачугу пиляет", --
подумал Ванин. Во дворе он увидел
теперь распрягал лошадь, что-то обиженно ворча себе под нос. Лицо его было
страшно разгневанным. Сенька сразу догадался: тут произошло что-то неладное.
– - Ты что такой хмурый, Кузьмич?
– - весело спросил он, помогая старику
развязывать супонь.
– - Что случилось? Почему до сих пор нет ужина?
Но Кузьмич молчал, сердито сопя. Он изо всех сил нажимал ногой на
клешню хомутины. И Ванин понял, что Пинчук накричал на Кузьмича за какую-то
провинность.
– - За что он тебя?
– - А вот спроси его, -- уловив сочувственные потки в голосе Ванина,
пожаловался Кузьмич.
– - Ума рехнулся человек. Орет, как скипидару хлебнул.
– - Кузьмич поплевал на руки и так натянул на себя супонь, что хомут хрупнул,
а лошадь качнулась в сторону.
– - Эге, а силенка-то у тебя еще есть, старик!
– - позавидовая Ванин.
– -
Ну, а все-таки, что же произошло?
Кузьмич сделал вид, что не расслышал Сенькиного вопроса, и принялся за
гужи. Картина прояснилась, когда из мазанки вышел Пинчук. Oн держал в руках
кирпичик хлеба.
– - Накормил хлибцем, усатый бис! Ось подывись, Семен, можна такый хлиб
исты?
– - рокотал он, покалывая Ванину хлеб.
– - Нашел, в що хлиб завертаты --
в лошадиную попону. Сенька потянул носом и кисло поморщился: от буханки
несло терпким запахом конского пота.
– - Заставлю старого самого весь хлиб поисты!
– - бушевал Пинчук.
Сегодня он хотел отличиться и получше накормить разведчиков, уходящих в
поиск. Почти полдня он провертелся у котла, помогая Лачуге готовить ужин и
боясь, как бы тот не испортил пищу. И уж никак не мог подумать Пинчук, что
неприятность подстережет его совсем с другой стороны. Мог ли он
предположить, что старый и исполнительный Кузьмич его так подведет?
Кузьмич, обиженно кряхтя, молча насыпал ячмень в торбы. Он даже не
пытался защищаться. Старик, конечно, понимал, что дал маху, но стоило ли
из-за этого подымать столько шуму?! Пинчука же это молчание провинившегося
ездового злило еще больше, и он басил на всю округу:
– - Була б гауптвахта, посадил бы я тебя днив на пять, тоди б ты
научился думать головою!.. Що ж мэни теперь робыты?
– - вдруг обратился он к
Сеньке, растерянно разводя руками.
– - Бийцив накормить нечем. Бэз ножа
заризав, старый качан!
– - Не расстраивайся, Петро Тарасович! Слопают, -- успокаивал его Ванин.