Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны
Шрифт:
Окончив припев, все спешили посмотреть, как легли на воду лучинки и откуда ждать ветра.
Ученики, глядя на эту церемонию, хохотали
На другой день, когда потянул легкий западный ветер, попробовали новое средство: раздобыли таракана, которого, после ремонта и окраски всех помещений масляной краской, довольно долго пришлось искать. Таракана посадили на щепку и, приговаривая: «Поди, таракан, на воду, подыми, таракан, севера», — бросили за борт.
Однако и это последнее средство не помогло.
В ожидании попутного ветра, мы занимались шлюпочными учениями.
Раза два я устраивал пожарную тревогу.
Мимо нас сновало множество яхт и моторных катеров. Некоторые из них близко резали корму. Как-то раз небольшая яхта, переделанная домашними средствами из старой спасательный шлюпки, под управлением веселого молодого человека, без пиджака, и пары босоногих девушек-подростков, подошла к нашему борту. Обе девушки, с веселым смехом, принялись бросать к нам на палубу яблоки, газеты и иллюстрированные журналы.
— Яблоки из нашего сада, кушайте, пожалуйста! А газеты и журналы мы все уже прочитали, возвращать не надо.
Наша молодежь разделилась на два лагеря: одни, перевесившись через борт, начали флиртовать с босоногими яхтсменками, а другие, более практичные, подбирали и делили яблоки.
— Не возьмете ли вы от нас письма, чтобы сдать на почту? — спросил кто-то.
— А у вас письма готовы? — спросили с яхты.
— Вот то-то и беда, что не готовы! Но если вы к нам придете опять завтра утром то мы приготовим.
— Пишите! Вам, наверное, придется тут долго стоять, этот зюйд-вест продует непременно несколько дней, а мы будем приходить к вам каждое утро за почтой.
На другое утро, вскоре после подъема флага, вахтенный сигнальщик доложил:
— «Наша» яхта идет с берега: наверное к нам за письмами.
Писем набралось целое ведро. Туда же, в отдельном пакете, были вложены и деньги на марки. Яхточка была встречена нашим оркестром балалаечников. На этот раз барышни привезли нам свежих огурцов. Ребята были в полном восторге.
— Вот это, действительно, нашинская яхта, настоящая, пролетарская, и люди на ней симпатичные, не Чемберлены.
На пятый день стоянки «Товарища» на рейде, убедившись, что никакие власти за нами не смотрят и что вообще здесь «очень просто», я велел спустить на воду наш новый моторный катер и решил съехать на берег, посмотреть, что представляет из себя Сивью, и кстати запастись свежей провизией. Со мной поехали артельщик и несколько учеников.
Сивью оказалось прелестнейшим маленьким местечком. Жители приняли нас необычайно радушно. В магазине, в котором мы купили ящик лимонов и свежей зелени, нам дали проводника. С его помощью мы достали и свежего мяса, и рыбы, и хлеба. Хлеб скупили в трех булочных. Не знаю, что осталось на
Я решил воспользоваться его знакомством с местными жителями, чтобы купить какого-нибудь щенка или котенка вместо нашего мурманского Васьки, увлекшегося флиртом с английскими кошками и оставшегося в Саутгемптоне на берегу.
— За щенка не ручаюсь вам, сэр, сентябрь плохое время для щенят, весенние уже все разошлись, а осенних надо ждать только к ноябрю. Кота достать легче, сэр. У миссис Фергисон есть замечательные черные коты, не то сибирские, не то ангорские или еще какие-то там необыкновенные, но только очень пушистые и красивые.
Мы отправились всей гурьбой к миссис Фергисон. После довольно продолжительных переговоров она согласилась уступить нам за десять шиллингов молодого кота Блэки, взяв с нас клятву, что мы будем его хорошо кормить и давать каждый день молока. Мы переглянулись, но торжественно обещали. Артельщик сказал мне по-русски:
— Что ж, консервированного молока у нас хватит, ну, а если он такой балованный, что привык только к свежему, то это уж его дело. Не покупать же нам для кота еще живую корову!
Блэки долго искали в кустах сирени, куда он забился от страха. Миссис Фергисон принесла для его перевозки парусиновый ридикюль, за который взяла добавочный шиллинг.
После довольно веселой и шумной охоты, во время которой отчаянно защищавшийся Блэки поцарапал и покусал руки трем ученикам, он был водворен в ридикюль и положен на тележку с провизией.
К вечеру мы вернулись на судно. Чтоб Блэки не прыгнул с испуга за борт, я запер его на первое время у себя в ванной; там ему было поставлено все, что полагается всякому порядочному коту: блюдечко с молоком, мелко накрошенное сырое мясо и ящик с песком.
Утром 13-го опять заштилело, и барометр слегка тронулся кверху. Мог задуть ост, и мы начали готовиться к съемке с якоря. К вечеру потянуло с севера. Немедленно снялись с якоря и, вступив под паруса, обогнули мыс Св. Екатерины и легли на курс, ведущий к выходу в океан.
Ветер начал быстро свежеть, но одновременно заходить к весту. Скоро пришлось лечь бейдевинд правого галса и из предосторожности убрать брамселя. К полночи вышли на вид маяков французского берега, сделали поворот и легли бейдевинд левого галса. Ветер все свежел, но дул уже снова от зюйд-веста. К утру мы очутились опять у мыса Св. Екатерины и, добравшись до старого места стоянки, убрали паруса и отдали якорь.
С полудня 17 сентября барометр снова тронулся кверху, и к вечеру, в тот час, когда обычно ветер спадал совершенно, потянул легкий восточный ветер.
Ветерок передул полночь, — верный признак того, что он устанавливается.
В четыре часа утра, с последним ударом склянки, раздалась команда:
— Пошел все наверх с якоря сниматься!
Весело забегали ребята вокруг шпиля, заклоцал брашпиль, и цепной канат якоря, медленно, сажень за саженью, начал втягиваться, как бы всасываться судном в клюз.