Солнечный рисунок
Шрифт:
Лежавший на полу здоровяк… а когда он распрямился, то едва не задел головой потолок, быстро вскочил на ноги и было кинулся на меня.
— Я убью тебя!
— Чарли, стоп! — заорала хозяйка. — Иди домой… Этой ночью ищи развлечения в другом месте.
К моему удивлению спорить Чарли не стал, он беспрекословно развернулся и выскочил из комнаты в коридор, едва не разбросав помощников мадам Беркли как кегли в кегельбане.
— Вы тоже можете идти к себе, мистер Лестрейд, — добавила мадам Беркли. — Как видите, Молли
— Сначала узнаем у самой девочки. Молли, как ты себя чувствуешь? Может, вызвать врача?
— Мистер, спасибо вам, но я в порядке, — пролепетала малолетняя проститутка.
— Я позабочусь о ней, — сказала мадам Беркли, но я проигнорировал её.
— Может, мне на всякий случай остаться с тобой?
— Не надо… Мадам Беркли сказала, что Чарли больше не вернётся…
— И ты ей веришь?
Я взвесил все обстоятельства и принял решение:
— Хорошо… Я иду спать…
— Спокойной ночи… Вас разбудят в шесть утра, как вы и просили, — заверила хозяйка постоялого двора.
Дальнейшая ночь прошла без приключений, хотя после стычки с Чарли, я ещё долго ворочался и не мог заснуть.
Утром меня подняли стуком в дверь.
— Шесть утра, мистер…
— Благодарю вас… Уже встаю, — откликнулся я.
Совершив все положенные утренние процедуры и облачившись в новый костюм, спустился на первый этаж, где меня по идее ждал завтрак. Надеюсь, он будет не хуже ужина.
— Мадам Беркли! — поприветствовал я хозяйку и осёкся.
Рядом с ней стоял дородный констебль. Его пышные усы грозно топорщились, а взгляд обещал кучу неприятностей.
— Лестрейд? — спросил он.
— Он самый…
Сначала я подумал, что это Скотланд-Ярд позаботился о своём будущем сотруднике и специально прислал за мной полисмена, чтобы тот помог новичку не заплутать в лабиринтах туманного Лондона.
Но, как показало самое ближайшее будущее, я был скоропалителен в своих предположениях.
Да, констебль явился за мной, но совсем по другому поводу.
Глава 4
— Мне сказали, ты этой ночью распустил руки и избил человека! — тоном, не вызывающим возражений, заявил констебль.
— И так и не так… — пустился в философию я, ещё не зная, какую линию поведения выбрать.
— Что это значит?! — удивлённо выпучил глаза полицейский.
По сравнению со мной он был как великан, превосходил ростом на целую голову. Вот только умной эту голову, похоже, не назовёшь.
Эдакий держиморда «ландонского» розлива. Физически развитый, сильный, но тупой…
— Мне действительно пришлось пустить в ход кулаки, но я бы не стал называть эту особь мужского пола человеком, — деликатно пояснил я.
Мадам Беркли не смогла сдержать улыбку, но она тут же исчезла, когда полицейский посмотрел на неё.
— Теперь выходит вы ещё и оскорбляете
— Разве? Я просто называю вещи своими именами. Судите сами: в стенах этого дома он избивал женщину. Даже не женщину — ребёнка! Как по-вашему я должен был поступить?! — попробовал вразумить констебля я.
Меньше всего мне хотелось оказаться в эпицентре скандала. К тому же я спешил на службу. Начать работу на новом месте с опоздания — не самый лучший способ заявить о себе и своих деловых качествах.
— Для начала не совать нос не в своё дело! — посоветовал полицейский.
На одной стороне воротника его мундира была вышита буква, обозначающая номер дивизиона — но он так держал голову, что я не мог её разглядеть. Зато на второй половина воротника отчётливо виднелся его трёхзначный номер — сто одиннадцать.
Память настоящего Лестрейда подсказала, что по полицейским меркам — это круто, номер козырной. Вроде как у автовладельцев моего времени.
Повязки дежурного на рукаве у констебля не было, тем не менее он прискакал сюда с утра пораньше… Явно что-то личное.
— Удивительно, но несколько часов назад я слышал эту же фразу… Буквально слово в слово… — покачал головой я.
— Ты слишком много болтаешь!
Я сделал удивлённое лицо.
— Разве это запрещено?
— На этой улице я решаю, что запрещено, а что нет! — рявкнул он.
Констебль пригляделся ко мне внимательнее.
— Ты рыжий!
— Неужели?! — притворно изумился я.
— Рыжий-рыжий!
— Ну раз вы так сказали — признаю. Да, я рыжий! Это преступление?
— На моей улице — да. Ты ведь ирландец?! — насупился констебль. — Я нюхом чую ваш поганый народец!
— Что вы, констебль?! Чистокровный англичанин! Готов поклясться на Библии! — Я прижал руку к сердцу и упёр взгляд в небеса, вернее, в давно не белённый потолок, весь в сырых разводах.
— Значит, твоя мамаша или бабка спуталась с ирландцем! — безапелляционно заявил он. — Вашу проклятую масть ни с чем не спутаешь! Ты выглядишь как типичный дублинский забулдыга! Я вас таких мно-ого перевидал!
— Хм… А вы почему-то напоминаете мне моего отца… Одно лицо… Скажите, а вашей матери не доводилось бывать в Лидсе, скажем, за девять месяцев до вашего рождения?
Лицо констебля стало таким красным, что я подумал — ещё немного и от него может будет прикуривать.
— Откуда ты такой взялся? Умник… — к его чести кидаться на меня с кулаками он не стал, и я снизошёл до правды.
— Из психушки…
— Что?! — Констебль едва не выпрыгнул из мундира и огромных стоптанных башмаков. — Ты издеваешься! Да я тебя…
— Богом клянусь. У меня и справка есть.
Какое счастье, что я прихватил её с собой, когда спустился сюда.
— Пожалуйста. Вы ведь умеете читать?