Солнечный змей
Шрифт:
«Гедимин…» – Речник до боли в пальцах сжал рукоять бластера двумя руками. Огромный сармат уже приподнялся, припал к полу, словно зверь, готовый к прыжку. Фрисс с тихим стоном направил бластер ему в лицо.
– Гедимин, ты… ты не помнишь меня? Я Фриссгейн… ты спас меня, помнишь? Мы нашли станцию…
Он смотрел в потемневшие глаза, медленно сходящиеся в щёлки, и холод накатывал на него волнами – даже горячая рукоять бластера не могла согреть леденеющие пальцы. Фрисс судорожно сглотнул и отступил на шаг, не опуская оружие.
–
Он развернулся и выстрелил в светящийся пульт. Фрил разбрызгался кипящими каплями, засовы вмиг сжались, втянулись в дверную створку, и люк с тихим лязгом откинулся. Речник быстро обернулся – Гедимин лежал неподвижно и смотрел на него ненавидящим взглядом, второй сармат тихо стонал, скорчившись на полу.
– Я не знаю, зачем вы воюете, – прошептал Фрисс. – И я не хочу воевать с вами. Но я узнаю, что за дверью…
Он шагнул на высокий порог, перехватывая бластер за сопло. Яркие огоньки сверкнули на прикладе, что-то негромко хрустнуло под ногой. В коробе было темно, запах гари резал ноздри – Фрисс даже закашлялся, и бластер задрожал в его руках, бросая красноватые лучи на то, что хрустело внизу.
Речник стоял на костях – они обуглились, уже начали рассыпаться на части, сероватый пепел лежал вокруг, ещё сохраняя форму тел, но быстро развеиваясь под впущенным в люк сквозняком. Фрисс медленно сделал три шага, поднял «светильник» над головой и глухо застонал.
Кости и пепел, только кости и пепел, расплавленный фрил, стёкший на пол и намертво прилипший… Здесь было много мертвецов – может, сотня, а может, две, пепел поднимался по щиколотку, и в нём похрустывали хрупкие прогоревшие кости. Странно – угли не были горячими, но что-то пугающее жило ещё в них. Речник, сам не зная зачем, потянулся к поясу, но ничего не нащупал.
Что-то скрипнуло снаружи, а затем за спиной Фрисса послышался тяжёлый грохот, и он провалился во мрак вместе с тусклым «светильником»-бластером. Люк захлопнулся.
Вырвавшись из груды пепла, Речник навалился на дверь, но тщетно – она закрылась намертво. Снаружи он слышал тяжёлое дыхание и странный треск.
– Гедимин! – крикнул Фрисс, налегая на дверь. – Хаэ-эй!
Сбоку что-то загудело, резкий белесый свет полился под ноги. Речник повернулся на звук и увидел, как втягивается в потолок толстая блестящая стена. За ней была вторая, а за ней – свет, ослепительный, белый с зеленоватыми проблесками. Жар ударил Фриссу в лицо.
– Лучи! – выдохнул он, глядя на свои пальцы, багровеющие и вздувающиеся волдырями. Боли он не чувствовал.
– Гедимин… – прошептал Речник, медленно оседая на кучу пепла. Ослепительно сияющая стена подёрнулась серой пеленой, быстро густеющей.
– Зачем же, зачем… – он ткнулся лицом в обугленные кости. Вокруг остался только мрак и гул крови в ушах.
– Гедимин…
Вода, пахнущая
– А-арх, – прохрипел Речник, мотая головой. Перед глазами плыл туман, прорезанный зелёными сполохами.
– Мрра-а-ау! – заорал кто-то под боком и ударил Фрисса в бедро. Речник вскочил, хватая ртом воздух. У его ног дёргал лапами и испуганно вопил Алсаг – его шерсть тускло белела во мгле.
– Да что же с вами всеми… – пробормотал Нецис, почти невидимый во мраке, наклоняясь над котом и крепко его встряхивая. Алсаг дёрнулся, распахнул светящиеся глаза и с жалобным писком обмяк. Фрисс обхватил мохнатое тело обеими руками. И его, и кота трясло.
– Он сжёг их всех, – прошептал Фрисс, глядя в пустоту. – Построил печь, чтобы сжигать живых… Он не мог, это всё – лживые мороки! Гедимин никогда, никогда не убивал беззащитных, он же…
Не договорив, Речник застонал и крепче прижал к себе напуганного хеска. Тот вздрогнул всем телом и попытался зарыться головой в одежду Фрисса.
– Он бы не стал даже под угрозой смерти, – шептал Речник, не замечая ничего вокруг. – А я… Вайнегова Бездна! Я выстрелил в него… я ранил Гедимина, я стрелял в безоружного… целился в раненого, в беспомощного… Боги мои, что за проклятие…
– Мрра-ау! – взвыл Алсаг, колотя лапами по воздуху. – Пусть мёрртвые убирраются пррочь, я никогда не стану такой меррзостью! Пррочь, пррогнившие мерртвяки, уберрите от меня лапы!
– Та-а, илкор ан Ургул, – прошелестел Нецис, проводя по губам Речника и носу кота мокрой ладонью. Резкий запах незнакомых трав ударил в ноздри, Алсаг громко чихнул, Фрисс вытаращил глаза и выпустил кота.
– Река моя Праматерь! – Речник взглянул на Нециса, только сейчас осознав, что мороки развеялись, и он снова на стоянке посреди Великого Леса, и пахнет вокруг мокрым мхом и прелой листвой. – Ох ты… Нецис, это мы тебе спать не даём?
– Пустяки, Фрисс, – отмахнулся Некромант, подтаскивая поближе свой спальный кокон. – Вы звали на помощь – разве я мог не прийти?! Но всё же, илкор ан Кигээл, одна вещь мне очевидна. Пора нам завязывать со сном до заката…
Поутру все путники были угрюмы, молча жевали зачерствевшие припасы и украдкой смотрели друг на друга. Фрисс багровел от стыда и стискивал зубы, Алсаг не поднимал взгляда от миски, Нецис задумчиво копался во мху. Над путниками, тихо шелестя, разворачивались перистые листья Чокры, на ночь свернувшиеся клубком. С них свисали крепко приклеенные нити чьей-то икры. Одна не удержалась и упала на голову Некроманта. Нецис невозмутимо подобрал её, растёр икринки между пальцами и довольно хмыкнул.
– Некоторые рецепты норси поистине удивительны, – задумчиво сказал он. – Как-то мне довелось попробовать засоленную икру канзисы…