Солнечный змей
Шрифт:
– А, так это твоя работа? – хмыкнул Речник, указывая на слизистые потёки на мостовой. – Что же, попробуй.
– Хссса! – мертвяк взмахнул рукой, швыряя в лицо Фриссу горсть мокрой трухи. Речник взмахнул мечом, и прах вспыхнул на лету, источая сладкий запах Джеллита. Лишь малая часть дыма просочилась сквозь фильтры сарматской защиты – Фрисс только пожал плечами и шагнул вперёд.
– Перестань жечь Джеллит, – попросил он с самым миролюбивым видом. – Я сказал уже – я тебя не трону. Ты ирн, так ведь? Я думал, тут не осталось разумной нежити, все ушли
Мертвец вздрогнул всем телом и прижал искалеченные ладони к груди.
– Кэйшшесс! Повелитель Кэйшшесс, великий Кемирейксс, великий власститель… Ты из коатеков, ссмертный? Я не вижу твоего лица… Кэйшшесс, я знаю Кэйшшесса… я знаю хозяина…
Ирн протянул руку к расколотому пополам дому у храмовой ограды.
– Сславный дом Кэйшшесса, его крепоссть… некому теперь сстеречь его, я сслишшком сслаб. Прекрасснейшший храм Шши-Илана давно опусстел, всся площадь пусста, некому приходить ссюда. Я украссил его – близитсся день плодов Чинпы, он близко, и вссё должно быть украшшено…
Его бормотание становилось всё тише. Он прижал к груди скомканную гирлянду из почерневших лепестков Гхольмы и растерянно огляделся по сторонам. Фрисс отвёл взгляд – ему было не по себе.
– Так тебя Кэйшес создал? – подумав, он убрал меч в ножны – если что, ему хватило бы серебряного кольца. – Я видел его недавно. Он – сильный чародей… Ты помнишь своё имя? Меня называют Водяным Стрелком.
– Хсс, сславный коатексский воин, – ирн на мгновение склонил голову. – Хорошший госсть в пусстой земле… Я – Тлапиайа, так меня называют здессь…
Туман окончательно втянулся в ткань чёрного плаща. Теперь видно было, что ткань тронута плесенью и вываляна в болотной жиже, и ползучий гриб сидит на плече, не пугаясь ни тумана, ни холода, веющего от нежити.
– Тлапиайа, у тебя слизняк на плече, – нахмурился Речник.
– Пуссть, – отмахнулся ирн. – Мои коссти сскоро расспадутсся, что сс ним, что без него. Почему ты здессь, Водяной Сстрелок? Здессь нехорошшее мессто для живых…
– Я ищу чёрную траву, – ответил Фрисс, вглядываясь в мох на мостовой. – Она любит, когда вокруг разлита Квайя. Тут много Квайи, говорят, тут жили самые сильные Некроманты. Не знаешь, где мне найти это растение?
– Хсса… – протянул мертвяк, наклонив голову набок. – Хсса-а-а… Я знаю, о чём ты говоришшь… Морихийки, так она называетсся… очень сстранное расстение, не живое и не мёртвое. Повелитель однажды ссделал из него прекрассное зелье и даже мне не позволил к нему притронутьсся… Да, хозяин очень любил сставить опыты… очень много знал и ничего не боялсся, даже до того, как его убили… Это трава Морихийки, та-а, ссинхи…
Белесые глаза снова подёрнулись серой дымкой. Речник покачал головой.
– Где Кэйшес взял эту траву? – спросил он, тронув нежить за ледяную руку. Ирн вздрогнул.
– Вырасстил. Ссовссем немного… он поссеял её у ссеверной сстены Утукуту, и вссе маги ходили ссмотреть, как она расстёт… и питали её Квайей, посстоянно, так, что там всся земля ссветилась… Вссё, что выроссло,
Ирн прошипел что-то невнятное и замолчал, растерянно глядя на Фрисса. Тот кивнул.
– А здесь, в храме, есть чёрная трава?
Тлапиайа посмотрел на храм, потом на Речника и неуверенно усмехнулся безгубым ртом.
– Здессь не ссажают расстения, ссмертный. Здессь приветсствуют богов. Власститель тлена, Шши-Илан, принимает здессь подношшения, и ссюда приходят, чтобы узреть его могущество. Ссюда многие приходили в дни великих праздников… и в день плодов Чинпы тоже приходили ссюда, а ссейчасс тут пуссто, ничего не оссталоссь… некому ссюда прийти, никто не ссклоняетсся перед власстью Шши-Илана…
Его взгляд снова «поплыл». Фрисс в недоумении пожал плечами. «Без толку говорить с ним…» – Речник покачал головой и вновь тронул мертвяка за руку, стараясь не показывать омерзения.
– Тлапиайа, можно мне заглянуть в храм? – спросил он.
– Хсса… Ты пришшёл поклонитьсся Шши-Илану, а я мешшаю тебе… – сокрушённо склонил голову ирн. – Хорошшо, хорошшо, сследуй за мной. Ссейчасс под ссводами мрак, сслишком гусстой для глаз живых, сступай оссторожно…
Речник пригнулся, ныряя в пролом, и посветил в темноту фонариком. Что-то булькнуло чуть ли не под ногами. Ирн одобрительно шипел, то и дело останавливаясь и оборачиваясь на гостя. Фрисс сделал ещё несколько шагов, миновал привратный коридор, сплошь устланный влажным зелёным мхом, и замер, ошарашенно глядя вперёд.
Эту ступенчатую башню строили, как подставку под жертвенник, едва ли кто-то хотел жить внутри неё, но одна небольшая зала там всё же была – и в ней были каменные чаши, и огромные сундуки, и светильники из костей и черепов, и выложенные костями и клыками неизвестных существ узоры на чёрных стенах. Сейчас всё это тонуло в белесом мху – и мутной гнилостной водице. Зала для подношений превратилась в затхлый пруд, вода затопила чаши – только края виднелись над поверхностью, и серая тина липла к ним. Что-то плеснуло хвостом, на миг вынырнув у края чаши, и снова ушло в глубину. Фрисс направил луч церита на середину водоёма, и ему показалось, что вода отливает багрянцем, и маслянистые пятна расплываются по ней.
– Хсса? – вопросительно посмотрел на него ирн. Мертвяка вода не смущала – он по крышкам утонувших сундуков почти уже добрался до самой большой чаши. Что-то желтело на её дне… Речника передёрнуло.
– Откуда тут вода? – спросил он, высматривая сухую тропку – наступать в пруд ему не хотелось.
– Сснизу, – пожал плечами Тлапиайа. – Здессь вообще ссыро. Тухлая Заводь затапливает вссё, теперь некому помешшать ей… Помнитсся, повелитель Кэйшшесс вссё выясснял, как можно очисстить её, да кто мог бы это ссделать, пробовал вссякие зелья, криссталлы… Теперь она размывает плотины и приходит в город. Она здессь повссюду, ссмертный. Из-за этого сстены падают, и вссё гниёт.