Солнечный змей
Шрифт:
– Река моя Праматерь! Совсем взбесились… – Речник покачал головой, глядя на темнеющие заросли. Огонёк погас, крылатые тени скрылись во мраке, плот уносило дальше на юг. Нецис поправил перекошенный полог и ощупал загривок Кикоры. Белая крыса, присев на четыре лапы, испуганно мигала.
– У знорков крылатые тени едят сначала внутренности, а Призывателей перекусывают пополам, – пробормотал Тингиша, выползая из-под панциря Флоны.
– Что же, придётся принять меры, – пробормотал Нецис, очерчивая шестом кольцо вокруг плота. На миг брёвна вспыхнули зеленовато-белесым светом и тут же погасли. Кто-то зашипел среди ветвей.
–
…Утренний свет сочился сквозь щели в листве – могучие Арлаксы и Гхольмы сомкнули ветви над каналом, и просветов осталось немного. Между ветками и небом что-то скрипело, верещало, шелестело и трепыхалось, перистые змеи порскали над водой, растопырив хвостовые веера, бесцветные ползучие грибы лениво ползали во мху, разыскивая собратьев – но их слишком мало было на этом берегу, и им не суждено было засыпать весь лес спорами. Колдовское течение под плотом понемногу теряло силу, и Фрисс стоял с шестом наперевес у головы Двухвостки, время от времени отталкиваясь от каменистого откоса и высматривая пристань. Нецис сидел на спине Флоны, перевязывал окровавленную руку – её располосовали перед самым рассветом, и рана не успела закрыться – и отмахивался от крыс, жаждущих помочь… или попробовать крови Некроманта.
– Нецис, как ты думаешь, есть там что-нибудь? – вполголоса спросил Речник, кивая на заросли – за ними, как ему казалось, уже проступали очертания чёрных стен. – Что там за город был?
– Та-а… мирный город, Фрисс. Добывали камень под болотами, – покачал головой Нецис. – Лишней воды там быть не должно – холм высокий, а что до чёрной травы… Мало надежды, Фрисс. Некромантов там почти не было, большого сражения не случилось – неоткуда взяться разливу Квайи. Вот на Хлимгуойну я, признаться, надеялся… Та-а, илкор ан Хо’каан! Разберёмся на месте.
Вдалеке орали друг на друга двое Квэнгинов, и их вопли иглами вонзались в уши. Даже крысы забились под панцирь Флоны, обхватив лапами головы. Речник покосился на качающиеся ветви, на полог, изодранный когтями «крылатых теней» и свисающий нелепыми лохмотьями, и коснулся рукояти меча. «То ли здесь Квэнгины бешеные, то ли Инмес какой-то чудной для их рода…» – думал он про себя, вспоминая хеска-соседа.
В лучшие дни вода Киджитонгве, должно быть, подходила к гранитным набережным вплотную и омывала причалы, уставленные каменными кольцами – сейчас же путникам пришлось вползать на пристань по замшелому откосу. Флона фыркала и взрыкивала, медленно переставляя лапы по скользкому мху, то и дело сползала обратно на плот, и Фрисс, что было сил тянущий за верёвку, привязанную к её шипам, при каждом сползании чувствовал, какой он мелкий, слабый и лёгкий.
– Мррряф, – облегчённо вздохнул Алсаг, перепрыгивая с плота на спину Флоны, взобравшейся наконец на причал. Двухвостка задумчиво понюхала траву, прорастающую в щелях мостовой, и призывно рявкнула. Кикора и Тингиша с взволнованным писком попрыгали обратно на плот, стряхивая с себя мох каменного города.
– Силы и славы вашему роду! – усмехнулся Фрисс, закинув за спину дорожную суму. – Пусть Чинпа принесёт плоды в срок!
– Спасибо за помощь, – Нецис приложил руку к груди. – Передайте мою благодарность
– Пусть боги не оставят вас! – Тингиша поймал причальный канат и помахал Речнику лапой. – Будьте осторожны в каменных городах! Мёртвые коатеки очень коварны!
Флона толкнула Речника носом в бок, вопросительно фыркая. Фрисс взобрался на панцирь и тронул поводья. Гранитная мостовая проросла травой, но плиты лежали ровно и не качались под тяжёлыми лапами. От канала тянуло водорослями и перегнившими лепестками Гхольмы, из города – листвой Арлакса, нагретым камнем и – едва заметно – серой и гарью.
От портовых складов, постоялых дворов, навесов для скота и шатров торговцев остались только занесённые листвой провалы в каменной кладке – ходы, ведущие в тёмные подвалы. Если что и лежало там, оно давно истлело – и Фрисс без особого любопытства косился на проломы, следя, чтобы лапа Двухвостки не провалилась в них. Тростниковые стены и лиственные крыши, плетёные навесы, – всё давно стало перегноем, смешалось с палой листвой и лепестками Гхольмы, и поверх мостовой взошла жёсткая тёмная трава. Городская стена всё ещё нависала над пристанью – высокая, в три человеческих роста, слегка замшелая и оплетённая лианами, но до сих пор прочная, как гранитная скала. И до сих пор древние ворота Ниркейола были закрыты…
Фрисс не удержался и присвистнул, глядя на огромную клыкастую голову из красновато-серого камня, когда-то хранившую меж челюстей створки ворот. Она раскололась по всей длине, от затылка до кончика носа, и из трещины, пустив корни в нижнюю челюсть, пророс молодой Арлакс. Самый толстый его ствол, разорвав камень, уже ушёл ввысь на сотню локтей, ветви широко раскинулись, накрыв собой набережную, и воздушные корни, дотянувшись до земли, вновь ушли в мостовую и взломали её плиты. В тёмную пасть, прижимаясь к стволу Арлакса и обтирая спиной мох с камня, едва мог протиснуться человек.
– Когти Каимы! – прищёлкнул языком Нецис, разглядывая дерево. – Врата Ниркейола запечатаны так надёжно, как никто из властителей их не запечатывал.
Флона посмотрела на ворота, возмущённо фыркнула и затопала лапами. Мелкое деревце она выворотила бы с корнем, но это… Нецис согласно кивнул и погладил её по макушке.
– Та-а, синхи… Снова, Фрисс, нам нужно разойтись. Повелитель случая подскажет тебе, где искать – а я доверюсь своему чутью. Но прежде отведу Флону подальше в лес. У восточных ворот ей будет спокойнее… и сытнее.
– Повелитель случая… – хмыкнул Речник. – Что-то он не спешит подсказывать мне. Видно, занят чем-то поважнее. Алсаг, иди с Нецисом. Присмотришь за Флоной там, у восточных ворот. Она одна заблудится.
– Так я ей говоррю – хватит жррать, рразуй глаза! – сморщил нос хесский кот. – А она жуёт и жуёт, и ломится куда-то в зарросли, как безголовый мерртвяк…
– Под землю не ходи, Фрисс. Тут шахтных червей больше, чем на Гхольме лепестков, – обернулся через плечо Некромант, подгоняя Двухвостку лёгкими шлепками. Захрустели кусты, рассекаемые колдовским ножом, зачавкали под лапами сочные папоротники – и вскоре всё стихло, только голосили над новой тропой потревоженные пёстрые птицы. Фрисс усмехнулся и боком протиснулся в узкую щель меж древней стеной и молодым деревцем. Этому Арлаксу ещё предстояло вырасти втрое, а то и вчетверо и засыпать листвой всю пристань – и разнести стены по камешку, и Речник не собирался ни помогать ему, ни мешать.