Солона ты, земля!
Шрифт:
— Еще?
— Ну кого еще? Можно Ивана Ильина, Алексея Тищенко.
Когда явился вежливый, раскланивающийся немец Карл Орав, Зырянов строго сказал:
— Вы плохо несете службу, господин Орав.
— Стараюсь, господин Сыряноф.
— Плохо стараетесь. Почему до сих пор не обнаружено местопребывание Данилова?
Карл Иванович Орав, приехавший за длинными рублями в Россию незадолго до войны, обосновался и бурно развернул свою деятельность в европейской части империи. А когда началась война с Германией,
— Ошень трудно, господин порутшик, обнаружить его.
— Но мне от этого не легче.
— Я стараюсь.
— За Борковым вы следите?
— Да, да. Никому не порушайль, сам слежу оба глаз.
— Ну и что выследили?
— Пока нитшего говорийт не могу. Данилоф к нему не ходит.
— Мда, — пожевал губами Зырянов. — Не много же вы выследили за три недели. Ну вот что. Сегодня ночью постарайтесь раздобыть хоть какие-нибудь сведения. Завтра мы этого Боркова арестуем. Понятно?
Немец откланялся и ушел. А с наступлением темноты отправился к дому Андрея Боркова.
Борков жил в стороне от улицы, и к его двору проходил небольшой, сажен на двести, проулок. Немец не пошел этим проулком (не ровен час кого-нибудь встретишь), а перелез через прясло и стал пробираться к видневшимся на отшибе от пригона одонкам стога. Отсюда хорошо наблюдать, думал он: и проулок видно, и заливной луг, к которому примыкал борковский двор.
В избе горел свет. Вот скрипнула дверь в сенях. Немец метнулся к соломе, присел на корточки. Напрягая зрение, старался разглядеть, кто вышел во двор и куда направился.
Но если бы в эти минуты Карл знал, что от самой изгороди, через которую он перелез, за ним столь же внимательно следят другие глаза из бани, стоявшей рядом, он бы обмер от страха. Но сыщик так был поглощен слежкой, что даже не заметил, как сзади него выросла приземистая фигура. Это был Филька Кочетов. Сбежав из каменской тюрьмы, он уже около двух месяцев скрывался по чужим баням и прикладкам, не показываясь никому на глаза, кроме Насти. И вот сейчас, собираясь идти на свиданье к Насте, он вдруг заметил крадущегося к нему человека. Филька хотел дать тягу, но, разглядев, что человек один, прежде чем бежать, решил набить ему морду.
Филька узнал Карла и стоял над ним, готовясь к расправе.
— Ты, немецкая харя, чего здесь подглядываешь? — грозно спросил Филька.
Карл дико вскрикнул и почувствовал, что под ним стало мокро.
Филька взял щуплого маслодела за шиворот, приподнял и заглянул ему в лицо. Оно было бледно, глаза вытаращены. Это еще больше придало смелости Фильке.
— Ну, что с тобой
Карл, тоже признавший Фильку, понял, что тому терять нечего, взмолился:
— Господин… — Он никак не мог вспомнить Филькину фамилию. — Господин Петухоф, — назвал он. — Камрад Петухоф.
Фильку это рассмешило.
— Закукарекал… Ты еще не так будешь кукарекать!
Такой оборот несколько приободрил Карла Орава.
Он вдруг вспомнил про браунинг и тут же поспешно сунул в карман руку. Филька заметил его движение, схватил руку и вырвал браунинг.
— A-а, сволочь, ты вон что удумал! — Филька изо всей силы ударил зажатым в руке браунингом по лицу сыщика.
Тот закричал.
— Тихо, собака! А то сейчас пришибу, гад!
Немец затих, схватившись рукой за окровавленное лицо. Филька торжествовал — наконец-то он добыл оружие! Теперь ему не страшен ни черт, ни дьявол. По такому случаю он был великодушен.
— Ты вот что, шпионская морда, — встряхнул он за грудки Карла. — Сейчас валяй домой, я тебя отпущаю, но если еще хоть раз замечу, что ты будешь шляться ночью по чужим огородам или вообще по улицам и выслеживать меня, убью. Ясно?
— Я-асно… да, да.
— Ну на тебе еще вот, напоследок. — Филька тычком ударил его в ухо. Тот потерял равновесие, упал, но моментально вскочил и заорал.
— Тихо! А то еще вложу… А ну, шагом марш!
Опасаясь, что Кочетов выстрелит в спину, зыряновский соглядатай несмело стал отступать пятясь.
— Бегом! — скомандовал Филька.
Немец исчез. Где-то в темноте хрястнула жердь — видимо, он перемахнул через прясло, минуту-две слышался топот ног, потом затихло все. Филька прикинул на ладони никелированный браунинг, проверил обойму, удовлетворенно хмыкнул:
— Здорово!
Он вернулся в баню, взял свою котомку с провизией.
Еще вчера они с Настей решили, что ему лучше уйти из села, где его все знают. Филька согласился идти в Юдиху — там у него жил дядя. Можно у него без документов работать батраком. Дядя — человек прижимистый, ради дармовых рук пойдет на все.
Филька направился к Настиному дому. Не дойдя сажен полсотни, перепрыгнул через прясло и огородами подошел к бане.
— Я уж тебя заждалась, Филя, — встретила его Настя. — Думала, что-нибудь стряслось.
Филька молодцевато надвинул фуражку, сел рядом.
— Ты знаешь, Настюша, что я сейчас сделал?
Та испуганно спросила:
— Что? Поди, натворил что-нибудь?
— Нет, не натворил. — Он обнял девушку. — Ты знаешь, я сейчас набил морду немцу Карлу.
— Да что ты!? — испуганно воскликнула Настя. — Ой, что ты наделал! Да он тебя теперь со свету сживет.
— Не сживет, — самодовольно заверил Филька. — Он теперь неделю не опомнится с перепугу… Ты знаешь, что я у него отобрал?