Солона ты, земля!
Шрифт:
— Господа, не видели Милославского? — спросил он.
Хорунжий Бессмертный, щеголеватый стройный юноша, изо всех сил старавшийся играть роль прожженного сердцееда, подмигнул товарищам.
— Не для того ли он вам потребовался, штабс-капитан, чтобы поставить проигранное пари?.. — улыбнулся он.
— Нет, хорунжий, — чтобы получить выигранное.
— Быть не может!
— Я не Милославский, хвастать не люблю.
— А ну, расскажи, расскажи, — заинтересовался грузный круглолицый поручик Михаил Титов, — интересно послушать.
Многие офицеры, запросто бывавшие в доме генерала Биснека, знали о споре между штабс-капитаном Зыряновым
— Тут нечего рассказывать, — улыбнулся Зырянов, — это надо продемонстрировать. Что я и сделаю.
Поручик Семенов, худощавый блондин в полевых погонах, зло плюнул на пол.
— Ну и подлец же вы, Зырянов. — И вышел.
Семенов был среди барнаульского офицерства того времени белой вороной. Большинство строевых офицеров, как правило, состояло из недоучек, спившихся и окончательно отупевших аристократов или выслужившихся в окопах из рядовых под стать Большакову. Всегда молчаливый, замкнутый, Семенов сторонился интриг и почти не участвовал в массовых попойках. Но офицеры уважали его за прямоту и товарищескую преданность. «Он никогда не продаст», — говорили о нем друзья.
Зырянов посмотрел вслед Семенову, махнул рукой: чего, мол, на него обижаться, интеллигент, тронутый бациллой честности. И продолжал:
— Кстати, господа, вы можете увидеть Венеру… Милосскую в ее натуральном, так сказать, живом виде.
У Бессмертного загорелись глаза. Он явно завидовал Зырянову.
— Как же это сделать?
— Как? Я уже все обдумал. Смотрите: вот над нами окно на втором этаже… Да не то, а вот это. Здесь — ее спальня. Леонид Петрович сегодня до поздней ночи будет занят… — он хмыкнул, — обсуждением важных государственных дел, а супруга будет скучать. Через часик я к ней пойду. Вам, господа, предлагаю вооружиться биноклями и взобраться вон на то Дерево. Вон, с раздвоенным стволом. И в бинокль будет видна вся внутренность спальни, в том числе кровать. Я уже на этом дереве был, проверял: ложе видно со всеми подробностями… Итак, господа, ровно через полтора часа вы должны быть на этом дереве. Шторку на окне я раздвину, даже могу окно открыть, и вы со своего наблюдательного пункта будете лицезреть чудеснейшую картину. Я постараюсь сделать так, чтобы ваше любопытство было полностью удовлетворено… Ба! Василий Андреевич! Привет, дорогой! Сегодня вы воочию убедитесь в том, что со мной нельзя спорить: Милославский проиграл пари. Вот хорунжий Бессмертный будет вашим проводником, если хотите. — Штабс-капитан похлопал подошедшего Большакова по плечу и вышел.
Через полчаса Большаков с группой офицеров в военном и штатском сидел в кабинете генерал-майора Биснека и слушал инструктаж. Василию Андреевичу только что сообщили, что он отправляется командиром отряда особого назначения в Камень.
Биснек устало щурил глаза и тонкими длинными пальцами тер виски.
— Ваш отряд, капитан, будет входить в состав карательной, — он поморщился, — я не люблю этого слова! — карательной экспедиции полковника Окунева. — Генерал повернулся к полковнику. — Мы уже разработали кое-какие меры по ликвидации большевистских гнезд в Каменском уезде. С этими планами господин полковник вас ознакомит. Это, — указал он на сидевших рядом с Большаковым людей, — офицеры вашего отряда и засылаемые в села
Большаков слушал Биснека, незаметно посматривал на часы и укоризненно думал: «Глаза и уши!.. Где у тебя у самого глаза и уши, господин генерал-майор? Всякие хлыщи, подобные Зырянову, насмехаются над твоей женой, а ты сидишь здесь и строишь из себя государственного деятеля!»
— Прошу вас, господа, — продолжал Биснек, — пройти сейчас в соседнюю комнату, где полковник познакомит вас друг с другом. Хотя вы, видимо, уже давно все знакомы? Но это не имеет значения. Полковник более подробно проведет с вами инструктаж. — Генерал устало наклонил голову, показывая этим, что аудиенция закончена. Когда все встали, он добавил — Прошу штабс-капитана Милославского и подпоручика Любимова остаться. У нас с вами будет особый разговор.
Уходя, Василий Андреевич внимательно посмотрел на одетого в штатский костюм подпоручика. Невысокий курносый, с жесткими, торчащими в сторону белокурыми волосами, он мало напоминал интеллигента. Большаков впервые встретил его сейчас — наверное, он откуда-то недавно приехал…
После этого тайного разговора с генералом Милославский исчез. Появился он через неделю без своих пышных усов, весь в синяках и ссадинах. Большаков, живший с ним в одной комнате, удивленно вытаращил глаза.
— Что с вами, Милославский?
Тот попытался улыбнуться, но на разбитых, распухших губах вместо улыбки появилась гримаса.
— Ничего, не удивляйтесь, капитан. Все сделано согласно разработанной начальством инструкции. — Он подошел к зеркалу и стал рассматривать незнакомую бритую физиономию. — Здорово все-таки они меня разукрасили, стервецы;
— Что же все-таки произошло?
— Ничего особенного. Я был в тюрьме.
— Не понимаю. Расскажите толком: где ваши усы, кто вас так избил?
— Усы? Усы списаны как издержки революции… Вы любите охотиться, капитан? — вдруг спросил он.
— При чем тут охота?
— Со мной проделывали эксперимент — я был подсадной уткой к арестантам.
— Ну и что? Они вас так избили?
Милославский любил удивлять людей. Ему нравилось недоумение Большакова.
Но Василий Андреевич начинал уже злиться, и штабс-капитан рассказал все.
— Я поступаю в ваше подчинение, капитан. Пока от вас скрывали это — не знали, удастся ли моя подсадка. Теперь все выяснилось. Я сейчас не штабс-капитан милиции, а рабочий из Сузуна, арестованный за участие в подпольной организации (мы на днях разгромили там всю их банду). Меня как подпольщика избили и бросили в камеру, где сидели подследственные большевики. Мне надо было сойтись поближе с одним типом. Он арестован месяц назад по подозрению в связи с подпольной большевистской организацией. На всех допросах он отрицал и отрицает всякую такую связь. Но мы располагаем данными, что такая организация существует.
— Да-а… — протянул Василий Андреевич. — Вы молодец, Михаил. Завидую. Но я бы не мог жить в их логове, не сумел бы.
— Я с удовольствием поиграю в подпольщика. Вы знаете, в детстве родители отмечали у меня незаурядные артистические способности и прочили мне будущее большого актера, но, как видите, из меня вышел… жандарм…
3
Неожиданно в конце июля в Усть-Мосиху вернулся Андрей Борков. Его отпустили из тюрьмы как безнадежно больного, отпустили только затем, чтобы умер дома…