Солона ты, земля!
Шрифт:
Жалобно пискнули ступеньки сельсоветского крыльца.
В Совете Сергей Григорьевич долго крутил ручку телефонного аппарата. Но дозвониться до райцентра из этого глухого угла оказалось не так-то просто. Раздражение охватило Новокшонова.
Председатель Совета заметил, предложил:
— Разрешите, Сергей Григорьевич, я дозвонюсь. Мы привычные.
Сотрясая черную металлическую коробку аппарата, он долго и энергично крутил ручку, потом дул в трубку, снова крутил. Наконец, глаза его оживились.
— Станция? Станция! Что вы там
— Где начальник конторы? — с недобрыми нотками в голосе спросил Сергей Григорьевич телефонистку. — Давайте его… Кузькин? Ты чем занимаешься? Нет, я тебя спрашиваю, чем ты занимаешься вообще?! Тебе что, надоело ходить в форменной куртке? Завтра же будешь у меня водовозом в тракторной бригаде, понял? Я тебя научу работать! Я тебе покажу… кузькину мать! — И уже спавшим голосом, добавил — Кто там из Барнаула приехал? Пусть найдут его мне.
Через минуту в трубке захрипело, послышался знакомый голос секретаря крайкома партии:
— Сергей Григорьевич? Ты что, к мотогонкам тренируешься? Не понимаешь? Сотню километров гнался за тобой, полрайона объехал… Оперативно ты руководишь!
Сергей Григорьевич чуть смущенно переступил с ноги на ногу, покосился на сидевших в Совете людей, промолчал.
— Когда начинать-то думаешь?
— Южные колхозы завтра с утра выезжают выборочно, а здесь дня через два начнем, — ответил Новокшонов, хотя был уверен, что раскачаются не раньше как через неделю.
— Это хорошо, — сказал секретарь крайкома. — Только что-то не заметил я, чтобы воеводинские колхозы были готовы завтра к выезду, а?
Сергей Григорьевич догадывался, что секретарь крайкома тоже был уверен, что на раскачку уйдет несколько дней.
— Ты сам-то видел хоть один колхоз, готовый завтра к выезду, а? Или не успел разглядеть? — Чувствовалось, что у него было хорошее настроение.
Новокшонов опять покосился на прислушивающихся к разговору людей, не совсем уверенно ответил:
— Видел.
— Какой? — оживленно спросила трубка.
Сергей Григорьевич мысленно пробежался по дорогам в колхозы и назвал «Красные орлы», в которых секретарь крайкома побывать никак не мог.
— Да ты не был там сегодня! — словно обрадовавшись, воскликнул секретарь.
— Вчера был, — не меняя интонации, возразил Новокшонов.
В трубке расхохотались. «Чего он такой веселый сегодня? — недоумевал Сергей Григорьевич, зная всегда сдержанную натуру секретаря. — Наверное, по всему краю хороший урожай. Ездит и радуется. И ко мне пристал от избытка чувств…»
Секретарь крайкома наконец спросил:
— Через сколько минут будешь в райкоме?
Несмотря на неплохой тон разговора, благодушное настроение у Сергея Григорьевича пропало. Шофер гнал машину, почти не выключая прямой передачи, вертко огибал выбоины, ухабы и только изредка — где нельзя было объехать — притормаживал. И снова с непривычной монотонностью, на одной ноте гудел мотор.
Секретаря
— Здравствуйте, Николай Ильич, — прошел прямо к секретарю Новокшонов, протягивая руку.
— Здорово, полковник… Ну, так все-таки, когда начнете уборку? — словно продолжая прерванный телефонный разговор, спросил он.
Сергей Григорьевич улыбнулся:
— Дня через четыре.
— Значит, через неделю?
Урзлин хрипло захихикал. Сергей Григорьевич оглянулся на него. Он все еще не догадывался, почему это секретарь крайкома так допытывался.
— Если по совести сказать, то, конечно, раньше как через неделю не начнем, — сознался он наконец.
— Ну вот, давно бы так, — сказал секретарь крайкома.
Его лицо с суховатым прямым носом и большим ртом приняло обычное выражение твердости. Белой пухлой рукой он погладил короткие седые волосы. Потом легко поднялся и быстро прошелся по кабинету, свободно неся свое огрузневшее тело.
— Хлеба нынче хорошие во всех районах и особенно в Кулунде. Душа радуется. Беспокоит одно — убрать надо вовремя. Во что бы то ни стало! Центральный Комитет возлагает большие надежды в этом году на Алтай. Во многих областях засуха, — говорил он, продолжая пружинистым шагом мерять кабинет. — Кто-то из секретарей ЦК должен приехать к нам. А это значит: хлебная проблема страны будет решаться здесь, на Алтае. — И он ткнул пальцем себе под ноги.
Сергей Григорьевич вдруг представил огромную территорию страны и себя в центре этой территории.
— Вот почему я прошу вас, — продолжал секретарь крайкома, — бросьте, хотя бы на время, вашу профессиональную привычку — мелкое очковтирательство…
«А ведь на самом деле, — ужаснулся про себя Сергей Григорьевич, — дня не проходит, чтобы по какому-нибудь пустяку не обманул крайком. Если нужно, например, запчасти, то рисуешь такую картину, что в районе будто бы сплошной хлам, а не тракторы. А если нужно выпросить дополнительную семенную ссуду, то придумываешь самое невероятное — будто тысячи гектаров вспаханной земли остаются незасеянными. И даже, когда узнал, что в крайком поступили новые легковые машины, звонил, доказывал, что его машина никуда не годна, что он ходит пешком по району…»
9
Уборка надвигалась на район, как девятый вал. Такого хлеба давно уже не видели люди. Старенькие, много раз ремонтированные комбайны задыхались, не промолачивали густой, колосистый хлеб. Приходилось брать наполовину, а то и на треть хедера. Автомашины круглые сутки отвозили зерно на ссыпные пункты. Степь гудела, не смолкая ни днем, ни ночью. Люди работали из последних сил —
истосковались по хлебу, а тут земля за все их невзгоды вдруг уродила столько, что впору кричи «ура» и зови на помощь народ из других областей.