Солона ты, земля!
Шрифт:
Уполкомвойск, похудевший, осунувшийся, нервно ходил по кабинету. Большаков вытянулся и замер у двери. В Биснеке уже меньше чувствовались картинность и позирование. Сейчас в нем преобладала нескрываемая удрученность, придавленность. «И с такими помощниками Верховный намеревается победить! Правильно он тогда назвал его болваном. Проминдальничал с господами большевиками».
Наконец генерал заметил Большакова, распростер руки, пошел к нему:
— Здравствуй, здравствуй, голубчик Василий Андреевич. Поздравляю тебя. — Биснек опять становился самим собой — разыгрывал государственного деятеля. — Поздравляю тебя с чином подполковника. — Он похлопал Большакова по плечу.
Василий Андреевич удивился: это сообщение нисколько не обрадовало его. «Зачем мне это теперь? Кольки
— Благодарю вас, ваше превосходительство, — еле слышно щелкнул он каблуками.
— Проходи, проходи, голубчик, садись. Штабс-капитану Милославскому тоже повышение вышло. Но жаль беднягу… Поручик Титов сообщает, что помочь ему почти невозможно. Выход только один — бежать им обоим. Но мы не можем согласиться на то, чтобы ради Милославского раскрывать Титова. Титов нам сейчас дороже Милославского, тем более, что последний находится в тюрьме, а не на посту командира партизанского отряда. — Биснек прошелся по кабинету и, словно в оправдание своей жестокости, добавил: — Жертвы неизбежны.
Большаков сидел в кресле, одним ухом слушал генерала. После смерти сына Василий Андреевич очень изменился — какое-то гнетущее оцепенение сковало его. Он жил, как во сне.
— Положение в губернии… — между тем продолжал Биснек, — очень серьезное. Если бы весной, когда вы, подполковник, ездили в ставку… — переходя на полуофициальный тон, говорил уполкомвойск. — Если бы тогда главнокомандующий дал хотя бы два-три батальона, мы бы сейчас не стояли перед катастрофой. Да, да, перед катастрофой.
Биснек порылся в столе, достал отпечатанный на машинке листок.
— Вот прочтите, что прислал Титов.
Василий Андреевич взял протянутый ему листок. Читал медленно, вяло.
Приказ № 1
по партизанской Красной Армии Алтайской губернии
§ 1
Согласно постановлению командного состава от 7-го октября сего года вся наша армия сводится в корпус с разделением на две дивизии; все отряды сводятся в полки. Из бывшего отряда тов. Мамонтова образуется пять полков, из отряда тов. Громова организуется 6-й полк, из отряда тов. Коляды — 7-й полк и из отряда тов. Львова — 8-й полк.
§ 2
Согласно тому же постановлению назначаются: главнокомандующим всеми силами крестьянской Красной Армии Западной Сибири ТОВ. Мамонтов, командиром корпуса тов. Громов, начальником штаба Корпуса тов. Жигалин (Бурцев), командиром Кулундинского полка тов. Голиков.
Всем командирам частей, районным штабам, волостным и сельским Комитетам и комиссарам принять это к сведению.
§ 3
В целях поднятия порядка и боеспособности нашей крестьянской Красной Армии с сего числа вводится в армии строгая революционная дисциплина, и за мелкие проступки виновные будут наказываться товарищеским судом, а за крупные преступления — высшим военно-революционным судом.
§ 4
С сего числа по всей армии должны быть прекращены всякие смены и замены, отпуска из действующей армии могут быть разрешены только по важным причинам, а перед боем и во время боя не разрешать ни в коем случае.
§ 5
Всем командирам полков приказываю привести свои полки в порядок и боевую готовность и ежедневно сообщать в штаб корпуса о числе людей, лошадей и оружия полков. После каждого столкновения с противником командиры полков должны не позднее суток подавать сведения о числе убитых и раненых и о числе трофеев и потерь.
§ 6
Командиры полков, батальонов и рот должны точно знать в любое время о количестве людей, оружия и патронов в их полку.
§ 7
Утверждаются в должности командиров полков:
1- го Алейского — Тибекин,
2- го Славгородского временно избранный т. Шумейкин,
5- го Степного полка Киц (Простой),
6- го Кулундинского полка т. Голиков и
7- го полка «красных орлов» т. Коляда.
§ 8
Согласно тому же постановлению командного состава (см. § 1) комиссаром
Командир корпуса Громов
Начальник штаба корпуса Жигалин.
Василий Андреевич все еще держал перед собой приказ, а мысли, равнодушные, вялые, текли: полки — пусть будут полки, не все ли равно.
Биснек, видя оцепенение Большакова, понял его совсем по-другому, похлопал Василия Андреевича по плечу.
— Ты, голубчик, не падай духом. Говорят, не так страшен черт, как его малюют. Эти мужичьи полки — далеко не боевые единицы. От первого же соприкосновения с регулярными войсками разбегутся.
— А где они, эти регулярные войска? — тихо спросил Большаков.
— Есть такие войска. В наше распоряжение переданы два полка из польского корпуса, казачий полк и полк голубых улан атамана сибирских казачьих войск Анненкова, отряды чехов. — Биснек снова перешел на официальный тон, начал декламировать. — Я пригласил вас, подполковник, для того, чтобы ознакомить с планами разгрома мятежников. Сюда прибыли командиры частей, участвующих в операции. Мы ожидали вас вчера, но вы опоздали, и мы провели совещание без вас. Вас, наверное, не было в Камне? Мы так и предположили. Так вот, я вас должен вкратце ознакомить с планом разгрома. Смотрите. — Биснек отдернул шторку на карте. — Вдоль Алтайской железной дороги на юго-запад от Барнаула приступают к действиям чехи. Они очистят от партизан линию между Барнаулом и Семипалатинском. В этом районе, между станциями Поспелиха и Рубцовка, сейчас уже ведутся операции в направлении Волчихи и Солоновки. В Славгороде сконцентрировались казаки подполковника Когутневского. Поляки и ваш отряд будут вести наступление двумя колоннами из Камня. Мы окружим эти мужичьи полки и, стиснув их с трех сторон на небольшом участке, ликвидируем, уничтожив не только вооруженные силы партизан, но и их базы. Вы меня поняли?
— Так точно.
— Вы должны совместно с польским полком в ближайшие дни захватить резиденцию их так называемого Облакома — село Глубокое и штаб корпуса — село Баево. От ваших действий во многом будет зависеть успех всей операции. Капитан Могильников вручит вам пакет с картами и другими документами. Если у вас вопросов ко мне нет, то я бы хотел, чтобы вы сегодня же выехали обратно.
Большаков минуту помолчал.
— Есть у меня к вам, ваше превосходительство, один разговор.
— Слушаю вас.
— Разговор по поводу поручика Семенова.
— Что-нибудь с ним случилось?
— К сожалению, нет. Мне кажется, что поручик Семенов — большевик.
— Вот уж никогда не думал. У вас есть какие-нибудь улики против него?
— Прямых улик нет. Но все его действия: панибратское отношение к солдатам, к населению захваченных пунктов и даже пленным бунтовщикам — вызывают у меня подозрение в его неблагонадежности. Я бы просил вас, ваше превосходительство, во избежание возможных эксцессов в отряде убрать его от меня.
— Ну-у, голубчик! Надо личные чувства попридержать.
— Тогда я не ручаюсь за его безопасность, — резко сказал Большаков.
— Если вы уж так ставите вопрос, то… Что же делать, куда его деть? Впрочем, я скажу, чтобы ему заготовили предписание. Отправим его в резерв Ставки, пусть там разбираются.
— Благодарю вас. Разрешите идти?
— Да, да, прощайте.
3
В приемном зале к Василию Андреевичу подошел адъютант Биснека, молодой щеголеватый штабс-капитан.
— Поздравляю вас, подполковник. — Взял Большакова под руку и повел в дальний угол. — Венера Федоровна узнала о вашем приезде и приказала мне разыскать вас и немедленно доставить к ней.
Василий Андреевич смущенно отступил, показывая свой костюм.
— Видите, я одет как?
— А это даже лучше, подполковник, больше экзотики. Прямо с поля боя, с запахом порохового дыма…
— Как вам угодно, — равнодушно пожал плечами Большаков. — Я готов.
Генеральша, стройная тридцатилетняя дама с высокой пышной прической и оголенными плечами, встретила его в своей гостиной.