Сорока на виселице
Шрифт:
Плавал Уистлер значительно хуже Барсика, его немедленно подхватило течение, и выправить против него Уистлер не смог. Иртыш оказался коварной рекой. Есть такие реки, течение вроде не быстрое, но из-за глубины тянет, стоит угодить в поток – унесет. Уистлера потянуло вправо, и он, размахивая руками, поплыл вдоль берега. Ничего страшного, главное – не особо упираться, дождаться, пока течение ослабнет, и подгребать к камням, Уистлер, как физик, должен понимать…
Завыли двигатели. Пока я наблюдал за Уистлером, Мария забралась в ховер.
– Эй…
Мария сорвала ховер с
Опыта у нее маловато, неудивительно, все-таки библиотекарь, – ховер со старта потащило от реки в тундру, затем машина резко набрала высоту, просадка, авионика взяла на себя управление. Мария вернула ховер к реке.
Уистлера сносило все дальше и дальше, за берег зацепиться не получалось.
Марии определенно стоит больше практиковаться в пилотировании – ховер неловко задрал корму и клюнул носом, чиркнул по воде, гравитационные компенсаторы взбили воду в туман, он облаком поднялся над рекой. Мария обогнала Уистлера, повесила ховер над поверхностью, откинула фонарь, свесилась из кокпита и протянула руку. Не лучшая идея. Уистлер да, некрупный физик, вряд ли больше шестидесяти, но за руку его Мария не вытащит. Я сам бы его не вытащил.
Но Уистлер, как физик, уцепился за шасси ховера, повис, закинул ногу на лыжу, и Мария осторожно потянула его к берегу. Все хорошо.
Стоило заняться Барсиком, его с ховера не достать.
Я разделся и направился к реке, не стал раздумывать долго, потом подумаю.
Вода оказалась холодная. Я ослеп и оглох на несколько секунд, сердце замерло и снова запустилось, я вынырнул и поплыл к синему валуну. Не скажу, что течение было слишком сильное, но постараться пришлось.
Я доплыл до валуна за две минуты и выбрался на камень рядом с Барсиком. Пантера не шевелилась, словно на самом деле выключилась, я протянул руку и потрогал ее шею. Пульс прощупывался, тугой, ровный. Живой. В рабочем то есть состоянии. Я вдруг вспомнил – где-то слышал, что у искусственных зверей не бывает пульса, они так работают. А у Барсика имелся. Может, эксцентричный Уистлер прилетел на Реген с настоящей пантерой?
– Барсик! – позвал я.
Пантера открыла глаза.
Левый смотрел в сторону уха. Наверное, все-таки искусственный, у настоящего так глаз не скосился бы. И слишком желтые у него глаза, оранжевые, и с какой-то зеленой глубиной.
– Барсик, за мной!
Спасаю его во второй раз, не зря сюда прилетел.
Я поступил как Уистлер недавно – схватил Барсика за шкуру на холке и спине – и швырнул его в реку. Следом прыгнул сам.
Барсик не попытался плыть, вяло пошел ко дну, так что мне пришлось нырять. Вода прозрачная, я быстро догнал пантеру, схватил ее за загривок и рванул на поверхность.
На воздухе Барсик задышал, но лапами не шевелил, так что пришлось тащить его за собой.
Пантера словно набрала воды, отяжелела, из-за чего на обратном пути я слегка выдохся; плыл, стараясь, чтобы нас не слишком снесло, немного устал. Пару раз я упускал Барсика, и он начинал безвольно тонуть.
Пока я боролся с Иртышом, Мария вывезла Уистлера на берег и теперь пыталась поставить ховер на грунт. Получалось плохо. Уистлер пытался ей помочь, размахивал
У берега я почувствовал настоящую усталость в руках, в ногах, в шее, восемь смертей, ничего не поделаешь, намахался.
Дно. Задел пальцем камни, опустил ноги, встал на гладкие валуны.
Я выволок Барсика на отмель, отпустил. Он лежал на брюхе, с трудом удерживая голову над водой, Иртыш вымыл из него жизнь и силы.
Мария обуздала управление и поставила ховер. Уистлер вывалился из кокпита и поспешил на помощь, забежал в реку, подхватил Барсика и вынес его на берег.
Я выбрался следом. Покачивало.
– Спасатель – спасает! – Мария показала мне большой палец. – Свой прилет на Реген ты, Ян, оправдал. Мастер, достойно!
Я хотел ответить остроумное, но ничего не придумалось.
– Спасибо, Ян, – поблагодарил Уистлер. – Сразу видно профессионала.
– Да я так… Слегка поплавал…
Уистлер гладил пантеру, прикладывал ухо к боку, проверяя сердце, тянул за лапы и заглядывал в глаза. Барсик был как тряпичная кукла, из которой выдрали проволочный каркас. Уистлер приговаривал:
– Старый ты пень. Ты чего так испугался-то, а? Глупых ящериц испугался, ты что? У них и зубов наверняка нет, и они не ядовитые, а ты чуть не утонул… Что бы я деду сказал, а?
Барсик виновато лежал на мху, коротко дышал и дергал лапами.
– Ему надо отдохнуть, – предположил я. – Он все-таки живой. Немного…
– Да, надо.
Уистлер принес из ховера плед с ромбическими узорами и накрыл Барсика. А Мария стала кормить пантеру печеньем. У Барсика проснулся аппетит, но в голове явно что-то расстроилось – он никак не мог взять печенье с ладони Марии, каждый раз промахивался языком, лизал мимо.
Я сел на мох. Слегка подташнивало от перенапряжения и холодной воды.
Ящерицы, чье гнездо разворошил Барсик, собрались в стайку и держались неподалеку, встопорщив для просушки шерсть и с любопытством разглядывая нас.
– Я думала, что здесь нет животных, – сказала Мария. – В кадастре ничего про животных нет.
– Получается, что мы их открыли.
– Ян, ты, как первооткрыватель и герой дня, имеешь преимущественное право номификации. Можешь назвать их как хочешь…
Уистлер заинтересовался мохнатыми ящерицами и предположил, что они условно теплокровные и через пару миллионов лет эволюционируют в тушканчиков, а там кто его знает, человек тоже произошел от доисторического тушканчика…
Барсик принялся чесаться, скреб бок задней лапой.
– Похоже, у него все-таки неполадки с нервами. – Мария хотела потрогать пантеру, но передумала. – Чешется…
Я подумал: заводятся ли на искусственных зверях блохи? Если тут есть шерстяные ящерицы, могут быть и блохи.
– Искусственные животные весьма чувствительны, – сказал Уистлер. – А актуатор… угнетающе воздействует на сложные, но несовершенные биосистемы, это давно известно…
– Особенно на птиц, – заметила Мария.