Сороковые... Роковые
Шрифт:
– Сяргей, хади сюды!
– позвал Гриня Гончарова к двум пожилым мужчинам.
– От, это твой Сяргей, а это твой Андрей - сыны, значить, Пелагеины!!
Гончаров замер, смотря на свою более пожилую копию, его сын - старше отца - тоже не мигая смотрел на него... и одновременно оба шагнули навстречу друг другу.
Стеша подозвала Евдокию.
– От Игорь, наша дочка, Евдокия, як твою бабушку назвала.
– Ба!
– оглянулся
– Иди сюда, знакомься с тезкой!
Две рослых, похожих Евдокии обнялись, а Игорь удивленно уставился на другого Игоря:
– Ух ты, совсем как я в двадцать лет!
Стеша шепнула на ухо:
– Правнук ведь твой!!
Игорь завис, осмысливая, а правнук облапив его, попытался покрепче сжать.
– Ха, шпендель, не на того напал!!
– ухмыльнулся прадед.
– Знакомое такое слово!!
– точно так же отзеркалив ухмылку, проговорил правнук.
– Однако, уважаю!
– Одинаковые Игори пришлись по душе друг другу.
Гончаров уже обнимал второго своего сына - Андрея, сожалея, что его славная девочка не дожила до встречи. Гринька вцепился в Варю, цепко углядев её небольшой животик, громко зашептал в ухо:
– Ай это тебе Виллов подарок остался?
Она кивнула.
– Ух ты, а он ведь у нас тута был... у катором годе, Панас?
– В две третьем!
– не отрываясь от Шелестова, сказал тот.
Данька тоже попал в крепкие объятья Василя.
– Ты Варюшин сын, и мы воон с тем суетливым дедом её мамушкой своей считаем.
Варин ребенок потрясенно проговорил:
– У меня нет слов! Какое счастье, что вы живы!
И был в Березовке Великий День для Крутовых, Степаниды, братьев Гончаровых, Матвея - сколько было радости пополам со слезами.
Теплая погода позволила собраться на улице, у Грини во дворе, возле цветущей вовсю сирени. Первый тост был конечно - за встречу!!
У всех перехватывало горло, когда кто-то начинал говорить, Ищенко постоянно трубно сморкался.
– Николаич, ты никак простыл?
– поинтересовался Василь.
– Не, Василек, я от полноты чувств, слезы душат - никогда не думал, что так могу рассиропиться.
Третий тост - встали, молча выпили и минут пять сидели не разговаривая.
– Ох, сколько тогда полегло, всех не перечесть, после войны вот поуходили, время бежит, знали бы вы, как мы вас ждали, верили и не верили, что увидимся. Леший вот всегда говорил, что вы появитесь,
Сначала говорил кто-то один, а потом как-то незаметно разделились.
Панас уцепил своего главного по диверсиям - Шелестова. Они оживленно перебирали те стародавние операции. Игорь не отпускал от себя Стешу, Гриня успевал везде, Гончаровы серьезно рассказывали Сергею про свою мам-Полю, он слушал молча, удивляясь, как его маленькая хрупкая девочка смогла вытянуть двоих детей. Мужики не скрывали, что Андрей-приемыш
– Какая разница, приемыш или нет, вы оба Пелагеины - значит, и мои!!
Игорю и Сергею называли своих многочисленных родственников - они оба были в растерянности, оказывается, от их детей внуков и правнуков народилось прилично.
Бабуля Игоря и её правнучка - обе Евдокии оживленно беседовали, прабабка была совсем на немного старше правнучки.
Матвей и Костик посмеивались, вспоминая свое житье сначала у Лешего, а потом в партизанском отряде, а Варя... она не скрывала слез, слушая рассказ Грини и Василя о приезде Герберта с сыном и Паулем Краузе сюда.
– Варь, он все такой жа сухостой, як ты его называла, только ходил тяжело, с палочкой. Уставал быстро, а сынок совсем на няго не помахиваеть, для тебя он Василю толстое письмо оставил, тужил, что не дотянеть ешче десять лет.
Варя совсем закручинилась, выручил Данька - принес из машины большой пакет с фотографиями, и пошли они по рукам, деревенские замирали, вглядываясь в себя, таких молодых и далеких, в своих ушедших или погибших друзей.
Гончаровы сидели неподвижно, рассматривая свою совсем молоденькую маму.
Стеша опять плакала - на фотографии они с Игорем счастливые, задорные, молодые.
Матвей любовался своим батькой - Лешим.
Гринька восклицал:
– О, от то Ефимовна, дед Егорша, э-э, а это ж мы с Василем, у котомке точно Артемихины кастрюли, до тебя, Николаич, шли-то. О, и Ядзя есть? Ейный Казик посля войны заявился - Герой Советского Союза, забрал её у Москву, там и скончалася твоя, Варь, хозяюшка.
Гриня знал про всё и про всех.
Панас посмеивался:
– Это вам не довелось деда Никодима увидеть, от был, как ты Игорь скажешь - шпендель.
Зашли две женщины, примерно Вариного возраста, одна была удивительно похожа на Василя, только цвет глаз другой:
– Это наши с Василем сестры, батька посля войны оженился - мы были не против, я вот, - Гриня почесал макушку, - я вот раньше батька, это самое.
– Женился что ли?
– захохотал Ищенко.
– В пятнадцать, поди?