SoSущее
Шрифт:
— Нужны дары ваши, — пренебрежительно сказал Деримович. — Буду я всякие колпачки обсасывать, когда титек по жизни колышется, что лодок в Сен-Тропе.
— Еще как будешь, — спокойно возразил Онилин, — и не по долгу, а по тяге своей… А по долгу… По долгу на зов Ее будешь откликаться. У СОСАТа еще одна функция есть. Ретранслятора. Через ключик этот он и передается, зов Дающей. World Wide, заметь. И в отличие от мабилы дивайс принимает везде. Не схоронишься.
— Ну и как он узнает, что зовут его на халяву, сосунок ваш? — спросил Ромка, все еще пытаясь вывести себя за скобки странного инцеста между сосунками и Дающей. — Опять через извраты, типа пососешь — не пропадешь.
Отвергая в глубине своего естества детские забавы Братства —
— Ну зачем так вульгарно, — успокоил взволнованного миста Платон. — Он просто пищит. Как утенок. В детстве, наверное, забавлялся с утятками в ванне.
— Забавлялся, дядь Борь, — Ромка взялся за ржавый поручень и попытался достать другой рукой воду, — только не в ванне, а в корыте. Не было у нас ванн, в натуре. Корыто помню. Темное, цинковое, на двух облезлых табуретах.
— Не заплачу, мин хер, ты уж прости, — на сей раз просто, без «братских» загогулин сказал Онилин.
— Знаешь, где стоим? — после паузы спросил он Деримовича.
— На озере.
— Я вижу, что не на реке. Как озеро называется, сосало ты сальное!
— Ну и как? — Ромка выпрямился и стряхнул ртутные капли с рук.
— Денежное, представь себе, — усмехнулся Онилин.
— Сюда что, деньги бросают, как в фонтан, чтобы вернуться?
— Ну, как тебя на детство-то пробило, Ромашок, с корытами да фонтанами. Ты еще титьки вспомни мамкины, а между ними, как промеж белых гор, — небо синее. И с темной вершины каплет молоко.
— Титьки я не забывал никогда, Платон Азарович, — задумчиво сказал недососок и облизал влажные губы. — А вас проэты точно сглазили. Проэзия из вас так и прет.
— Ладно, мы этого червячка еще вытравим, — с оттенком презрения сказал Платон, — а озерцо, оно по-настоящему Денежное. Не фонтан какой. Здесь, мон ами, клад Стенькин лежит. И не один.
— Клад? — переспросил Ромка, не понимая, с какой лианы мог спуститься этот Стенька, чтобы в озере клады устраивать. — Я думал, муделей этих вместе с их норами хомячьими давно уже по весне откопали. Клады прятать! Козлы! Бабло оборачивать надо, в крайнем случае делиться, только не в схроны закапывать! — Ромка громко прищелкнул чем-то у себя внутри. — А тут — в озере топить! Не, ну чем не дуплоёп [155] , а? И вапще, он в каких темах рамсит [156] ?
155
Редко встречающийся тип сексуального извращенца в популяции играющих, характеризующийся болезненной страстью к дуплам деревьев. В отличие от мозгоёпов считается не опасным. — №.
156
Вапще-то рамсить ранее означало «играть в карты». Каким боком здесь пристроились темы, не ясно. Возможно, термин «рамсить» расширил смысловой охват и стал применяться к любым спорам и рискованным предприятиям. — №.
— Рамсил, мин хер. На челнах по гоп-стопу.
— В
— Грохнули, — согласился Платон, но тут же уточнил: — Вернее, разделали.
— Порвали, типо? — сел на привычного конька Ромка, отчего речь его окрепла, грудь расширилась, глаза заблестели.
— Четвертовали, — спокойно ответил Платон.
— Дебилито, ну как есть дебилито! — возмутился неэффективным решением Деримович. — От этой разделки еще в 92-м отказались: уж очень быстро пациент жмурится [157] … Ну, видно, так оно и было — ласты Сенька быстро склеил, если прокладок не оставил. Может, и вправду схрон по сию пору лежит? А как его, хомячье это, ну, Стеньку вашего погоняли? Может, встречал когда. Хотя нет, вряд ли, таких мудил из башки точно не вытравишь.
157
Жмуриться — процесс трансформации играющих в жмуры. При том, что в большинстве источников «зажмуриться» означает просто закрыть глаза, в кодексах Братства жмур часто тождествен кадавру (мертвецу). — №.
— Разиным погоняли, — помог Ромке церемониарх.
— Не припомню что-то. Ну и когда его в жмуры перевели?
— Давненько, — продолжал тянуть нить интриги Платон.
— Неужели при совке еще? — со все большим азартом цеплялся за дедукцию новый Холмс.
— Нет, при Алексее Михайловиче Тишайшем.
— А этот пень с какой горы скатился, Тишайший ваш? — досадовал Ромка от того, что упустил из внимания несколько важных авторитетов по жизни и… по смерти тоже, разумеется.
— Царь это, Ромашок, царь, понимаешь? — собрав волю в кулак, чтобы не выдать себя смехом, ответил Платон.
— Не, ну и феня у вас, Азарыч, — разошелся Деримович. — У воров королями становятся, а царем… чтобы на царя короновали, такого я не слышал.
— И я тоже, мон ами, — наконец-то улыбнулся Платон. — Тишайший царем не в зону прописывался, а на царствие — в Кремль Московский.
— Азарыч! — наконец-то до Ромки дошла вся конструкция подставы. — Царь в Кремле! С этими, в натуре… — И Деримович, не найдя слов для державы и скипетра, крепко ухватил руками воздух в форме царских сакралий.
— С ними, светлейший, — зачем-то наделил княжескими титулами недососка Платон.
Ромка от удивления открыл рот, и наставник, воспользовавшись моментом, как заправская мамаша, одним ловким движением заткнул его СОСАТом. Ученик причмокнул и, втянув в себя рабочую часть устройства, шумно задышал через нос, в то время как ритмично покачивающееся кольцо с головой выдавало неодолимый рудиментальный инстинкт сосуна.
Насладившись с полминуты зрелищем, которое состояло из неуклюжих попыток поверхностного разума Деримовича совладать с глубинным «Я» сосунка, Платон, все же решил прийти ему на помощь. Крепко ухватив левой рукой Ромкин подбородок, правой он резко дернул за кольцо вперед и вверх. На сей раз обошлось без стимуляции основной чакры в районе копчика. СОСАТ вылетел из недососка, как пробка из теплого шампанского.
— Ни хера себе, — промычал Деримович, проверяя рукой зубы. Убедившись, что все на месте, он на всякий случай оставил ладонь у рта и укоризненно посмотрел на своего поводыря.
— А ты говоришь, пустышка! — воскликнул Платон, неожиданно угадав ход мыслей подопечного, чем привел его в состояние еще большей растерянности.
— А его с собой, это, брать можно? — немного заикаясь, спросил недососок.
— Можно. — Платон на всякий случай убрал СОСАТ подальше от Ромкиных глаз и, ткнув пальцем в озеро, спросил: — Ну что, за кладом нырять будешь?