Сотая бусина

Саринова Елена

– Та-ак, - отложил в сторону недообглоданное ребрышко мужчина.
– Действительно, интересно. А, во вторых?

– У господина Булдга уже бывали до этого подобные, с точки зрения... следствия, 'загулы'. Именно так на это дело смотрит наш глава стражи. Поэтому и Прокурат не подключает.

– Что значит, 'загулы'?
– приподнял бровь Ветран.

– Уважаемый коллега, сразу видно, что вы не знакомы с особенностями, как бы вам сказать... гномьего быта...
– встал и потянулся философ, а потом вновь шмякнулся на бок.
– У нас существует выражение: 'Надоел,

хуже гномьей тещи', основанное на нелегком опыте всех женатых представителей этой расы. И все дело в том, что по древнему обычаю, 'молодой' приходит после свадьбы в дом своей жены, а, не наоборот, где и продолжает жить веселой дружной семьей вместе с ее родителями. Оттого у нашего оружейника и совместная с тестем мастерская. Аналогичные ситуации сплошь и рядом случаются.

– Ага, - скривившись, покачала я головой открывшему рот воину духа. Я даже слышала о парочке мест в Лазурном лесу, закрытом, кстати, заповеднике, где уставших от тесного общения с родней...

– ... особенно женской ее половиной...
– вставил умник.

– ... гномьих беглецов привечают и успешно реабилитируют, - закончила, все ж, таки, я.
– Вот именно поэтому к очередной пропаже оружейника и отнеслись 'сквозь пальцы', с полным мужским пониманием... И наверняка, дома его до сих пор ждут...

– Понятно, - встал из-за стола Ветран и присоединился к нашей пригревшейся у очага компании.
– Что же по поводу денег... Получается, не из-за них гнома убили?

– Получается, так. А, может, он имел при себе нечто более ценное, ради чего это стоило сделать?
– многозначительно выдал кот.

– Анастэйс, это заклятие полного повиновения, оно лишает жертву возможности говорить, например?

– Нет. Оно лишь парализует волю. И жертва, если ей прикажут, может сама себе...
– начала я, а потом замолчала.

– ... все, что угодно, - глянул на меня воин духа.
– А сколько, по ладменским меркам может стоить драконий гребень?

– Зеня?
– вопросительно посмотрела я на умника.

– Я что вам, столичный ломбард?
– недовольно скривил тот морду, но в свой информационный транс, все ж таки, ушел.
– ... За тридцать девять сребеней очень похожий приобрела полгода назад графиня Перепелкина... Это цена двух нормальных дойных коров, - тут же пояснил Зигмунд в ответ на недоуменный взгляд Ветрана.

– О-о-о...
– удивленно протянул тот.
– Получается, деньги магу не нужны, украшением дорогим он тоже пренебрег. Остается... Да много еще чего остается: конкуренция, личные счеты, случайность, в конце концов.

– Это точно, - согласно мотнула я головой.
– Вот завтра всем и займемся. А сегодня...

– Не знаю, как вы, а я - баиньки, - демонстративно запрыгнул умник на свой диван.

– Вы оба - баиньки. А у меня еще дела в избушке, ненадолго. Надо мыло закончить для... сильно волосатых клиентов, - насупившись от, вдруг набежавшего ночного бреда, встала я с одеяла. Теперь опять будет преследовать... Гном - мыло... Мыло - гном. Понять бы еще, к чему...

Нет, спать он, конечно, не пошел. Но, и у моей двери в избушку во второй раз судьбу искушать тоже не стал. А, вдруг, передумаю, да и начну слезно молить: 'Останься, всеми Богами твоими заклинаю!'. Мать моя Ибельмания, а ведь искушение и вправду велико. Особенно сейчас, когда стоишь вот так, вблизи от него, приткнувшего склоненную голову к опоре навеса, такого родного, что даже дух захватывает... Только руку протяни...

– Анастэйс?.. Ты чего?

– Извини, минутная слабость и... руку отпусти.

Ветран, еще раз хлопнув сонными веками, поднял на меня глаза. В темноте ночи, даже при магическом зрении смотрелись они и в правду, сумрачными озерами и были сейчас совсем близко. Мужчина ослабил хватку на моем запястье, а потом, вдруг, развернул ладонь и притянул ее к своим губам.

– И ты меня прости.

– За что?
– замерла я.

– За то, что я сейчас... Нет. Не могу, - скользнул он челкой вдоль моих пальцев.
– Хотя, хочу этого так, что дух захватывает, - и, разжав свои, подскочил с крыльца.

'Дух захватывает?.. Ну, что ж, ты сам напросился... любимый!'

– Пошли со мной, - кинула я ему уже в спину.

– Куда?

– Туда, где сбываются мечты... Что, испугался?
– зря я это сказала... А может и не зря...

Ночной ветер, неожиданно теплый для такой большой высоты, тут же раскинул объятья, а пол под ногами возмущенно заскрипел. Еще бы. Кому это вздумалось нарушить покой давно забытого всеми места? Хотя, меня-то оно должно помнить. Ну а дух... Дух, действительно, захватывало. Независимо от того, кто ты и в который раз здесь оказываешься.

– Это... Мы где?
– надо отдать мужчине должное, если он и растерялся в первый момент, то очень быстро взял себя в руки.
– Анастэйс, это Мэзонруж?
– глаза Ветрана были сейчас даже не озерами, а целыми морями, полными детского восторга.

– Ага. Самая высокая в Ладмении пожарная каланча к вашим услугам. Пятьдесят один ярд, шесть ярусов, включая этот балкон, четыре разных по форме окна и один флюгер с поющим петухом, - тоном экскурсовода доложила я.
– Ее построил еще прежний деревенский глава, в доказательство того, что казенные деньги он тратит исключительно на славу родного края. С тех пор мы и ославились на всю страну, как каланчовая деревня. Хотя, этой достопримечательностью так по назначению и не пользовались. Уж слишком лазить на нее трудно... Ну, как, тебе здесь... нравится?

– Да, нравится, - подергал мужчина руками перила, проверяя их на прочность.
– Я на нее часто внимание обращал, с улиц внизу. Ее ведь из любой точки в деревне видно. Вот только и подумать не мог, что когда-нибудь сюда... сразу на самую высоту... Спасибо.

– Да не за что. Наслаждайтесь, а я пока делом займусь.

– Что ты имеешь в виду?
– повернул он ко мне, подставленное ветру лицо.

– Хочу посмотреть, где у нас в это позднее время магией балуются.